Погибель королей - Дженн Лайонс

– Поэтов. Дом де Джоракс – артисты, и он считает их шутами. Ты же не расскажешь ему, да? – Гален мысленно выругал себя за глупость. Теперь у Кирина есть то, чем можно шантажировать брата. Гален не был настолько наивен, чтобы полагать, будто брат не воспользуется этим преимуществом.

– Дарзину де Мону? Я бы не сказал ему даже то, что ему нужно вытереть дерьмо с лица. Пусть он хоть сдохнет, мне плевать. – Кирин протянул Галену книгу. – Ты их кому-нибудь показывал?

Гален покачал головой.

– Тебе нужно их опубликовать – под вымышленным именем, разумеется. Мы же не хотим опозорить старика. Он не должен знать, какой талантливый у него сын.

– О, я не такой уж талантливый.

Кирин удивленно посмотрел на него.

– Да нет же. Ты гораздо талантливее меня, это точно. Сурдье всегда говорил… – Он отвернулся и скорчил гримасу.

Гален сделал шаг к нему.

– Сурдье?

Кирин покачал головой, словно пытался стряхнуть охвативший его мрак.

– Мой отец. Человек, который меня вырастил. Он был музыкантом. Ну, ты понимаешь, шутом. Он всегда говорил, что мне не нужно пробовать свои силы в поэзии, потому что я не видел ничего, о чем стоило бы написать.

– Что с ним стало? – спросил Гален.

– Папочка тебе не сказал?

Гален покачал головой.

– Дарзин приказал его убить. Один из убийц, подосланных твоим отцом, перерезал ему горло. – Голос Кирина был резкий, сердитый, обвиняющий, он колол, словно кинжал.

– Ты это знаешь? – спросил Гален. – Или ты просто…

– Дарзин это даже не отрицает. Он убил Сурдье, Морею и Мягкобрюха. Бьюсь об заклад, что Лирилин убил тоже он, что бы он там ни говорил.

Гален посмотрел себе под ноги.

– Прости.

– Ты ни в чем не виноват.

– Я все равно прошу прощения… – Гален помедлил. – Мне будет приятно, если ты захочешь сделать из моих стихотворений песни. Ты же музыкант, как и твой отец?

Кирин кивнул. Его лицо в свете фонаря казалось влажным. Гален вдруг понял, что его брат плачет; по щекам Кирина бежали слезы. Галена это шокировало.

– Не давай отцу видеть, как ты плачешь, – поспешно сказал Гален. – Он это ненавидит. Говорит, что слезы делают тебя слабым.

Кирин фыркнул, смахнул слезы и вытер рот; губа, разбитая на уроке фехтования, снова стала кровоточить.

– Ты знаешь, что Дарзин – настоящий ублюдок? Пусть кто-нибудь скажет ему, что слабость – это когда ты бьешь своих детей и подсылаешь убийц к старикам и девушкам. – Он подошел к статуе Таэны и провел окровавленным пальцем по стилету. – Если мне когда-нибудь выпадет случай, то, клянусь всеми богами, я проткну его мечом… Ой! – Кирин быстро убрал палец за спину. На нем появилась тонкая полоска свежей крови. – Проклятье! Клинки все еще острые!

– О боги! Ты в порядке?

– Немного опозорился, но так – ничего. Это просто царапина.

Гален прикусил губу. Он никогда особо не увлекался религиями, но произошедшее очень походило на дурное знамение. Комната вдруг показалась ему темнее и страшнее, чем раньше.

Кирин наклонился, чтобы осмотреть клинки.

– Ничего похожего на яд не видно. Пожалуй, все равно зайду к госпоже Мие – на всякий случай. – Он рассмеялся. – А я-то думал, что ножом меня пырнешь ты!

– Я? Я бы ни за что этого не сделал!

– Ну да, теперь я это понимаю, но тогда я этого не знал. Ты приглашаешь меня в какое-то тайное место – возможно, ищешь шанс снова стать первым сыном, понимаешь? – Кирин пожал плечами. – Я ни в чем не был уверен.

– Ох… – Гален почувствовал себя дурно. Ему и в голову не пришло, что его действия могут быть истолкованы подобным образом. А если бы Кирин решил заранее защититься? Кто бы опроверг его слова, кто бы вообще стал свидетелем того, что произошло? Он почувствовал, что совершил колоссальную глупость. Он надеялся, что отец никогда об этом не узнает.

– Не волнуйся, – сказал Кирин. – Ты ничего, хоть и де Мон. Человек, который пишет такие стихи, не может быть закоренелым негодяем.

– Я не… Ну, то есть… спасибо.

Кирин ухмыльнулся.

– Пойдем, разыщем госпожу Мию, пока я не сдох от какого-нибудь древнего яда.

Гален почувствовал, что сам поневоле улыбается.

– Ладно.

– Ваше величество?

Я моргнул и проснулся. Затем я моргнул еще раз и испуганно огляделся.

Я был не в комнате для тренировок.

Дока поблизости тоже не было, так что пнуть его я не мог. Мужчина, который обращался ко мне, был ванэ из Кирписа, с молочно-белой кожей, которая выглядела элегантно, а не болезненно. Из-под блестящего шлема на его голове выбивались мягкие розовые вьющиеся волосы. Глаза у мужчины тоже были розовые. Он бы напомнил мне кролика, если бы не тот факт, что обычно кролики не вооружены до зубов и не выглядят так, словно они бы с радостью искупались во вражеской крови.

Ну да, хорошо, он все равно напоминал кролика, но в тот момент я был слишком расстроен, чтобы посчитать это забавным.

– Ваше величество, – повторил он и, сделав шаг вперед, развернул на столе лист пергамента. На листе была нарисована подробная карта, хотя местность я не узнавал и не мог прочитать надписи. – Это будет славный день. Наши солдаты подтвердили, что королева Хаватц находится в крепости и последний барьер уже охвачен огнем. Сегодня она перестанет править ванэ Манола.

Он выжидательно посмотрел на меня.

Я понятия не имел, что я должен сказать.

Я оказался в какой-то палатке – но не в простой и практичной, как у простолюдина или солдата. Нет, это было сложное сооружение, созданное из шелка и редких пород дерева. Здесь на нитях из платины висели лампы, инкрустированные драгоценными камнями. На полу лежали прекрасные ковры, а в углу на жаровне горели травы, испускавшие сладкий аромат. У стены стоял деревянный манекен – один из тех, на которые обычно вешают доспехи. Рядом с ним находилась стойка с мечами, копьями и луками, покрытыми столь изящной резьбой, что солдат-куурец ни за что не стал бы стрелять из них, а повесил бы на стену, чтобы любоваться.

Господин Кролик все еще ждал моего ответа.

– Отлично, – сказал я. Голос был совсем не похож на мой собственный. – Это… хорошо.

Он заметил мою робость, но неправильно определил ее причину.

– Как вы и приказывали, я отправил гонца. Если что-то пойдет не так, Валатэю и Валрашар увезут в безопасное место.

Я заморгал.

– Постой. Валатэю? – Он же не имеет в виду мою арфу?

– Королеву, вашу жену? – Он, похоже, был сбит с толку.