Принцесса вандалов - Жюльетта Бенцони

Кто же мог оказать Изабель гостеприимство?

Гостеприимство ей оказала Анна-Женевьева де Лонгвиль! Душой и телом принадлежа теперь христианской вере, она приняла кузину в свои объятия.

— У вас есть что простить мне, дорогая, но мне хотелось бы, чтобы теперь вы видели во мне любящую сестру и чувствовали себя у меня как дома.

— Благодарю вас, кузина. Трудно выразить, как я вам признательна за ваш теплый родственный прием.

— Я же не забыла, что кое-что вам должна!

— Мне? Что же?

— Бант! Герцогиня, принцесса, самодержавная государыня — вы выиграли пари!

— Нет, — совершенно искренне ответила Изабель. — Обратившись к Господу, вы достигли тех высот, каких мне никогда не достигнуть. И я возвращаю вам ваш черный бант, который бережно сохранила.

Для Изабель настала мирная тихая жизнь, исполненная неизъяснимой сладости, потому что делила она ее между де Конде и своей семьей. Вот только Франсуа она видела редко. Став маршалом Франции, он все свое время отдавал армии и редко бывал дома.

И не без причины. Похоже, что Европа Бурбонов, Габсбургов — от Мадрида до Вены! — Стюартов и принцев Оранских, которые сделались голландцами, никак не может жить в согласии, зато сияние «короля-солнца» стало еще ярче после постройки ослепительного Версаля.

Изабель все еще не утратила прежней красоты, которую смягчили серебристые нити в пышных волосах. И еще она стала хрупкой. «Осенняя роза иных совершенней…» Изабель перевернула страницу, заполненную страстями и безумствами. Она делила свое время между двором, Шантийи, которое принц де Конде превратил в чудо из чудес, любимым своим Мелло, где устраивала приемы, и замком Валансэ. Она часто бывала у сестры, баловала племянников и племянниц и наделила их наследством. У их отца были постоянные трудности с деньгами, потому что главным образом деньги уходили на «украшение» замка, а надо сказать, украшен он был отменно.

Ездила Изабель и к своей матушке в Преси. Но в Линьи к брату никогда. Она не полюбила его жену, и та отвечала ей такой же нелюбовью.

Отношения с мужем у Изабель оставались неприязненными, редкие встречи их не смягчали. Кристиан наконец-то понял, что его подданные — вандалы они или не вандалы — нуждаются в его присутствии.

Жизнь текла своим чередом, и вдруг случилось негаданное — начался процесс отравителей, предшествовала которому публичная казнь очень знатной дамы, маркизы де Бренвилье. Глава королевской полиции Габриэль Николя де ла Рейни стал сажать под арест и отправлять в Бастилию колдунов, ведьм, гадалок, магов, ясновидящих и священников-расстриг, причастных к ворожбе и колдовству. Их оказалось столько, что в Бастилии места не хватило, и пришлось заключить их в Венсенский замок. Напуганные ведьмы и колдуны на допросах называли своих клиентов. Среди них оказалось немало знати, лиц высокородных и почтенных. Чтобы разобраться в этих темных и запутанных делах, была создана Огненная палата[49]. Прокатилась новая волна арестов. На этот раз арестованы были люди высокопоставленные. Самым громким стал арест маршала Люксембургского, капитана королевской гвардии. Арестовали его прилюдно в Версале.

Оказавшись в Бастилии, Франсуа, к крайнему своему изумлению, узнал, что «прибегал к помощи Дьявола, желая умертвить свою жену, а также маршала де Креки. Кроме того, просил помощи у Дьявола, чтобы выдать свою дочь за сына де Лувуа, а также добиться таких побед на войне, которых не добивался раньше».

Эти несколько строк обвинения дали маршалу ключ к разгадке его ареста. Де Лувуа — вот кто всему причиной! Всемогущий министр ненавидел маршала Люксембургского и ненавидел с тем большей яростью, что когда-то они были дружны. Как раз в те времена Франсуа скучал и ради развлечения занимался поисками философского камня, частенько наведываясь к некоему Лезажу, который на этом опасном процессе оказался чуть ли не главной фигурой.

Дружба с Лувуа расстроилась после того, как он сначала угодничеством перед де Конде добился места в армии, а затем, не стесняясь, делился со своим другом Франсуа рассказами о своих «подвигах». «Подвиги» его состояли в бесстыдном грабеже занятых территорий…

По счастью, принц де Конде встал на защиту Франсуа, которого считал своим братом. Нельзя было забыть и военных заслуг маршала, его необыкновенного таланта, а также его титулов — он был герцогом и пэром. Де Лувуа пришлось спрятать свои когти. По крайней мере он сделал вид, что убрал их. А на деле всячески поощрял Лезажа, чтобы тот громоздил порочащие маршала обвинения. И Люксембургу пришлось просидеть в Бастилии почти год.

Изабель, спасая брата, сражалась как львица. Она потратила целое состояние, чтобы опровергнуть обвинения Лезажа, прекрасно понимая, что борется не против этого ничтожного человечка, а против всемогущего министра. Позорящие честь маршала пасквили ходили по Парижу, достигали провинции… Они могли дойти и до армии, а солдаты обожали своего главнокомандующего и могли взбунтоваться. Изабель вновь взялась за перо, прилагая неимоверные усилия, чтобы освободить Франсуа. Ужас перед возможным отравлением брата, который поселился в ней после смерти Мадам, удваивал ее силы. И она решила просить аудиенции у короля.

Изабель добросовестно служила ему все годы, что жила в Германии, и он не мог не выслушать ее благосклонно. А просьба ее была самой естественной. Она просила, чтобы Франсуа был вызван в Огненную палату и его там выслушали, тогда как теперь он гниет в тюрьме, а его обливают грязью. И еще она просила, чтобы суд занялся наконец ничтожным Лезажем, которому господин де Лувуа оказывает такое большое доверие. Пусть судьи наконец разберутся, что из себя представляет этот единственный обвинитель маршала и пэра Франции, которому позволено позорить его своей клеветой! Так пусть наконец клеветника поставят перед лицом того, на кого он клевещет. И завершая свою речь, Изабель без всякой боязни впрямую обвинила де Лувуа в желании свести счеты с ее братом.

И она добилась того, чего хотела.

Лезажа привезли из Венсенского замка в Париж, где он предстал перед судом так же, как и маршал. Уверенный в своей безопасности и поддержке высокого покровителя, Лезаж начал повторять свои обвинения, которые маршал, будучи невиновным и державшийся совершенно спокойно, презрительно разбивал одно за другим.

Посягал на жизнь своей жены? Жены, которая подарила ему прекрасных детей и на которую он никогда не мог пожаловаться?

Заполучить власть? Но у него этой власти более чем достаточно. Его власть гораздо более могущественна, чем власть наместника города или даже провинции.

Желание выдать дочь за сына де Лувуа? Сам он из рода, в котором никто не совершал беззаконных деяний, и когда один из его предков, Матье де Монморанси, взял в жены королеву с малолетним сыном, то разрешение на это им было получено от Генеральных Штатов… Что же касается рода де Лувуа…