Война гармонии - Лиланд Экстон Модезитт

— Именно, — просияла Дайала. — Вот видишь, ты начинаешь кое-что понимать!

Миновав каменный причал, у которого покачивалась одна-единственная лодчонка, Дайала подвела Джастина к небольшому круглому строению, выращенному не дубом, а деревом незнакомой Джастину породы. Внутри их встретила женщина, тоже с серебристыми волосами и зелеными глазами, но гораздо более загорелая. Когда она встала с табурета, Джастину бросилось в глаза почти неуловимое, но несомненное сходство с Дайалой.

— Джастин, это Фриза.

— Знакомство с тобой для меня честь, — искренне произнес инженер, которому женщина действительно внушала уважение, хотя Дайала и не удосужилась рассказать ему, кто она такая.

— У тебя красивая душа, — неожиданно сказала Фриза. Джастин покраснел, а покосившись на Дайалу, увидел, что и та залилась румянцем.

— Он скромный, а это к добру для вас обоих.

Дайала кивнула и поспешила сменить тему:

— Я забыла спросить, сколько шкатулок тебе нужно.

— Пока хватит десяти. О большем поговорим потом, когда у тебя будет больше времени.

Джастин рассеянно посмотрел на полосу реки, пролегавшую между поросшими деревьями берегами, гладкую и широкую, скользнул взглядом по лодке. «Хотя вода и спокойная, — невольно подумалось Джастину, — грести против течения здесь довольно трудно».

— Как ты находишь Наклос? — спросила Фриза.

— Он кажется мне мирным, но неустановившимся, пребывающим в постоянном движении.

— Он к тому же честен.

Джастин попытался не покраснеть, но ничуть в этом не преуспел.

— Если не считать цвета волос, ты уже сейчас почти такой же, как мы. Внутреннее сходство с нами у тебя несравненно больше, чем у всех ваших Черных.

Не очень хорошо представляя себе, как следует на это реагировать, Джастин пожал плечами и промолвил:

— Должен сказать, что сам я в себе этого пока не ощутил. Поэтому мне не остается ничего другого, как согласиться с твоим суждением.

— Помни, себе надо доверять, — сказала Фриза, протянув руку и коснувшись пальцами его обнаженного запястья. Потом она повернулась к Дайале: — Ну ступай. Спасибо. Тебе очень повезло. Но даже при этом вам обоим будет нелегко.

Следующие ее слова снова оказались обращенными к Джастину:

— Она не так сильна, как ты, хотя сейчас может казаться, будто дело обстоит иначе.

Даже не глядя на Дайалу, инженер почувствовал, что она покраснела.

Женщины обнялись, после чего Джастин снова поклонился:

— Я был весьма рад познакомиться с тобой и желаю тебе всего доброго.

Молча они вышли из дома и снова прошли мимо причала.

— Как вы поднимаетесь вверх по реке? — спросил он. — Не могу представить, чтобы можно было долго грести против такого течения.

— Иногда мы обращаемся за помощью к речному народу — к выдрам. Они тащат лодки с легкими грузами, но только если в них нет людей.

— А тем, кто направляется вниз по течению, приходится обходиться своими силами?

— Да. Но это нетрудно, если ты можешь улавливать течения.

Снова воцарилось молчание, и лишь когда они прошли мимо гостевого дома на площади и маленькой лавки, где предлагалось тонкое, как паутина, полотно, Джастин осведомился:

— Фриза — твоя родственница?

— Да.

— Твоя старшая сестра?

Дайала с лукавой улыбкой покачала головой.

— Твоя матушка! — воскликнул Джастин. — Надо же! Неужто здесь никто не стареет?

— Нет, люди стареют и у нас. Только медленнее. Старение есть форма хаоса, и его можно уравновесить.

— Ну конечно, она твоя мать! Какой я дурак, как сразу не понял? Но почему ты мне не сказала?

— Я хотела, чтобы она увидела тебя таким, каков ты есть. Великий Лес настаивает на том, чтобы ты познал себя, а это очень трудно.

— Трудно, — повторил за ней он и хрипло рассмеялся.

Они снова умолкли, и лишь когда миновали длинные ряды бобов, росших на краю Рибатты, Джастин заговорил снова:

— Как ты делаешь свои шкатулки? Выращиваешь их на кустах? То есть, я понимаю, что это дело сложное, но в общих чертах суть его такова?

Дайала кивнула.

— Это и есть твоя работа?

Она снова кивнула.

— Ко всему этому надо еще привыкнуть, — со вздохом промолвил Джастин, поднимаясь по тропинке к ее дому.

— Понимаю, — отозвалась Дайала.

Они вошли в дом и остановились посреди гостиной. Некоторое время он смотрел на нее, на ее серебряные волосы, зеленые глаза, созерцал темную, гармоническую суть, говорившую о полной, неколебимой честности. Потом он заключил ее в объятия, а ее руки обвились вокруг его талии. Их губы соприкоснулись

«Ты хочешь... чтобы я любил тебя...»

Смелость собственных мыслей заставила Джастина покраснеть.

На какой-то миг Дайала припала к его губам и прижалась к нему, но тут же отпрянула, отстранившись почти на расстояние вытянутых рук.

— Орех... не совсем... созрел... — прошептала она, тяжело дыша, вырвалась из его объятий и убежала в свою спальню.

«...Так трудно... несправедливо. Ангелы не говорили об этом... Любить тебя... Еще не время... Не знаю... как долго...»

Под градом ее обрывочных мыслей, жарких, как лето, и острых, как стрелы, Джастин пошатнулся и тяжело опустился на табурет.

Чем больше он узнавал, тем больше возникало новых вопросов.

Центр Берлитоса находился на вершине невысокого холма, выступавшего из густого, по-зимнему серого леса. Рядом с трехэтажным зданием ратуши красовался выстроенный из полированного янтарного дерева Храм ангелов. Даже там, в самом центре города, очертания приземистых строений терялись в тени серо-зеленых деревьев.

Стоя на наспех сколоченной дощатой платформе, Белтар прокашлялся. Легкий, но устойчивый ветер дул с северо-востока, ему в спину и в сторону города.

Стоявший рядом с Белтаром Элдирен нервно поглядывал то на холм, то на солдат, выстроившихся по сторонам помоста, которых у него осталось не больше трех сотен. И Зиркас хочет, чтобы с такими силами они завоевали большую часть западного Сарроннина?

— Элдирен, ты готов? — спросил Белтар.

— К чему? Ты вроде бы собирался сделать это сам.

— Помощь не помешает.

Белый маг пожал плечами.

В следующий миг слетевшая с помоста огненная стрела ударила в дом, стоявший на расстоянии примерно в кай, и соломенная кровля тут же занялась. Второй огненный удар поразил строение поближе, в долине под холмом, а после третьего пламя охватило янтарный храм. Здания заполыхали, к небу стали подниматься клубы тяжелого дыма.