Тропик Козерога - Егор Бекесов

— Прелестно, — проговорил Крейтон, рассматривая трость. — Лично из рук третьего принца. Помнишь это, — он с улыбкой покосился на жену, — после возвращения из Кархеи, когда мне прострелили ногу, до сих пор не понимаю, это была ирония или заботливость. Жаль, что пришлось проходить с ней целый месяц.

— Ты пользовался ею только два раза, всё остальное время ходил со мной под руку, повиснув как будто тебя на руках нести надо.

— Да, — задумчиво произнёс Мессеир. — Славные то были времена.

Он замолчал, потом медленно подошёл и сел на край кровати, сложил руки на рукоятке трости, уперев её в пол.

— Сегодня всё будет кончено, — твёрдо проговорил он, после чего вдруг резко перешёл на шёпот. — Столько орден мечтал об этом, и теперь я исполню эту мечту, какая ирония.

Клементина села рядом с ним потерянно смотря куда-то перед собой.

— Странно, — произнесла она, — вроде и предчувствия никакого нет и привыкнуть к этому должна, а всё равно страшно, — она резко повернула голову и посмотрела на Крейтона. — Не уходи.

— Знаешь ведь, что не могу, — он убрал одну руку с рукоятки, и взял ею ладонь девушки. — То, что там лежит, за рекой под высоким замком это не просто древний амулет, это власть, Клементина, то, что сделает меня тем, с кем ты изначально должна была быть рядом.

Он вдруг соскользнул с кровати и, опустившись перед женой на одно колено, положил трость рядом и взял девушку за руки.

— Завтра будет славный рассвет, — произнёс он ровным голосом. — Главное его дождаться.

— Правдивее сказать дожить?

— Не бойся, любимая, не бойся. Просто верь мне. Разве я когда-нибудь тебя обманывал? Разве я хоть раз не возвращался.

— Если у тебя всё получится, Мессеир, что будет дальше.

— Там будет видно.

Сказав это, Крейтон резко встал и уже повернулся, как вдруг она схватила его за предплечье и тут же вскочила, повернув его лицом к себе.

— И всё-таки если вдруг…

Она не договорила, вместо этого поцеловала его, подавшись вперёд и прижавшись к нему всем телом. Крейтон резко подался назад и легонько оттолкнул её.

— Не сейчас, — произнёс он, смотря ей прямо в глаза, — когда я вернусь, тогда и поговорим.

Он поднял трость и направился к выходу.

— Они же всё равно тебя достанут. Не эти, так Дененрант, не Дененрант так…

— А вот уже мои отношения с Дененрантом это внутреннее дело ордена, — строго произнёс Крейтон, повернувшись к ней. — Когда надо будет, мы с ним поговорим, по-мужски, как ренегат с ренегатом.

А в это же время в городе в церковь на улице Никольской, увенчанную пятью лазоревыми куполами, что были видны между зданиями едва ли не со всех основных улиц города, вошёл странного вида человек. Он остановился перед дверьми храма, медленно перекрестился, ещё не привыкнув к этому движению, и на ходу вспоминая, как это правильно делается. Он медленно вошёл, боязливо озираясь по сторонам, ещё испытывая некоторую нерешительность.

Внутри он остановился, замерев и только обводя взором храмовые своды, затем купил пару недорогих свечек, отметив про себя удивлённый и в то же время жалостливый взгляд свечницы, который был устремлён скорее на измождённое лицо пришельца, чем на его странный потрепанный чёрный плащ, обычно бросавшийся людям в глаза, прежде всего. Он смотрел на всё вокруг с опаской, и ступал осторожно, словно боялся провалиться сквозь землю, сделав неверный шаг. И хотя воздух был тяжёлым, жутким, казавшимся липким, проникая рот и в ноздри, будто воском обволакивая носоглотку. Но одновременно с этим, в том страхе, что испытывал этот человек внутри храма, он чувствовал и какое-то умиротворение. На всё это: на роспись на потолке, на золото икон и даже сами лучи солнца, что проникали золотыми столпами из окон высоко наверху, он смотрел как на безумие, не осознавая даже как это должно воспринимать. Но уже понимал, что если это и безумие, то безумие прекрасное, то самое которое он так долго искал и так поздно нашёл.

Он хотел было пройти к алтарю, но его вдруг привлекло изображение женщины с покрытой головой, держащей на руках ребёнка. На её одеяниях возле лба и плеча виднелись две неяркие звёздочки, голова ребёнка, которого она держала, была увенчана короной и ещё одной попроще была увенчана голова самой женщины, и по сторонам от неё располагались два ангела, будто что-то нашёптывавшие ей. И что больше всего зацепило Дененранта, одновременно пугая его, так это её взгляд, словно проникавший в самое сердце и выворачивавший его наизнанку.

Ласкар зажёг свечу и попытался сначала просто поставить её, но понял, что та так стоять не будет и тут вовремя вспомнил, что ему рассказывали в той семье об этих свечах. Он неуклюже оплавил её основание, обжёгшись уже капавшим сверху воском и всё-таки кое-как смог поставить свечу, после чего отошёл на шаг назад и медленно перекрестился, как вдруг периферийным зрением заметил, как рядом с ним, чуть позади, встал ещё один человек.

— Здравствуй, Векслер.

— Добрый день, Ласкар. Что тебе сегодня снилось?

— Не важно, всякая дрянь.

— Какое совпадение мне тоже.

— Как ты меня нашёл?

— Ну, это было не так уж и трудно, рядом с тем местом, где ты назначил встречу, была только одна церковь. А учитывая, что тебе недолго осталось, можно было предположить, что ты захочешь искупить грехи, — проговорил шёпотом Молентен.

— Откуда ты знаешь, что тебе осталось больше.

— Может и так, — ответил Векслер, — только вот учти одно: Векслер Молентен, никогда не будет просить о милосердии у Бога, который убивал тысячи детей только для того чтобы продемонстрировать своё могущество. О да, Ласкар, я хорошо изучил их религию. Их Бог вырезал всех первенцев у целого народа. Первенцев, Ласкар, считается, что их больше всего любят родители, это уже не просто жестокость, это цинизм.

— Нам ли говорить о цинизме.

— О нет, вспомни кто мы и кто он. Мы убийцы, Ласкар, а он Бог, и ты нему собираешься обращаться за милостью?

— Как будто я могу обратиться за ней к кому-то ещё. Идём отсюда, Векслер, поговорим на улице, — сказал Дененрант и резко развернувшись, направился к выходу.

Он вышел из церкви куда более быстрым шагом, чем зашёл, спохватившись на паперти, и повернувшись, трижды перекрестился, дав возможность Молентену поравняться с ним.

— Ты встречался со щенком? — спросил Дененрант, сходя с последней ступеньки.

— Конечно. У щенка заострились зубки.

— Или они затупились у кого-то другого.

Они перешли через пустынную дорогу, на которой повсюду виднелись ямы и трещины на асфальте. На другой стороне улицы напротив храма тянулся бетонный строительный забор, хотя никакой стройки за ним и в помине не было. А со стороны дороги через каждые несколько метров из огороженных низким бордюром квадратиков открытой земли росли молодые липы, с побелёнными основаниями стволов. Когда Дененрант почти перешёл на ту сторону ему навстречу метнулся маленький зверёк, быстро вскарабкавшийся по ноге человека и нырнувший к нему за шиворот, специально для него оттопыренный, и уставился оттуда своими маленькими чёрными глазками.