Майский ястреб - Джиллиан Брэдшоу

— Ты своим уходом оскорбляешь нас всех! А меня больше всех! — Он для убедительности потыкал в меня пальцем. — Я хочу решить вопрос в честном бою!

— И что это даст? — устало спросил я. — Если мы будем сражаться пешими, ты победишь. Если конными — победа будет за мной. Это ничего не докажет. И уж тебя-то я никак не собирался оскорблять. Дурак тот, кто оскорбляет благородного, отважного воина!

Кей растерянно заморгал, а потом помотал головой:

— Тогда ты просто сумасшедший!

— Ты прав, в бою со мной это бывает. Ни никто в здравом уме не скажет, что я собираюсь покинуть Братство в поисках лучшего отряда.

— Тогда почему ты собрался уходить? — требовательно спросил Агравейн.

— А ты полагаешь, честь оставляет мне выбор?

— А в самом деле, зачем ты уходишь? — спросил Артур. — Что ты собираешься выгадать? Или ты уже выгадал? Вернешься на Оркады и расскажешь матери, как Верховный Король Британии предлагал тебе место в отряде, а ты отказался, как хозяйка на рынке отказывается от тухлых яиц? — Спрашивал он ровным голосом, но он только что не звенел от едва сдерживаемой ярости.

Этот его гнев ранил меня. Я ведь помнил Артура во всем величии подлинной королевской власти. Я очень устал. У меня болела нога. Наверное, поэтому я ответил более откровенно, чем собирался.

— Господин мой, — медленно проговорил я. — Повторяю: я не служу Королеве Тьмы. Я ухожу, потому что ты сказал, будто я внес раздор в Братство, от которого зависят судьбы Британии, и что именно этого хотела моя мать, леди Моргауза. Господин мой, может быть, я плохо разбираюсь в делах Тьмы и Света, но служу-то я именно Свету. Так что для всех будет проще, если я уйду. Вы не предлагаете мне остаться, так что я не отказываюсь от вашего предложения. Никто не скажет, что вы нанесли мне обиду, потому что я сам решил уйти. Я уйду, и Братство снова станет цельным.

— Да как ты можешь! — возмутился Агравейн. — Ты ведь лучший всадник в отряде! Нельзя тебе уходить!

— Я побуду лучшим всадником где-нибудь еще. — Я отхлебнул из рога и вытер губы. — Я ухожу. Это решено. Поговорим о чем-нибудь другом. — С минуту у костра стояла тишина. Народ смотрел на меня и не знал, что сказать. Я уткнулся в свою миску и продолжил есть.

А затем тишину нарушил звук арфы. Я поднял глаза, и Талиесин улыбнулся мне, затем склонился над инструментом, извлекая из него звуки какой-то немыслимой, небесной чистоты. Я узнал песню о Кухулине, ту самую, которая звучала под сводами пиршественного зала короля Луга. Кухулин вызывал на бой Фердиада. Нескончаемый дождь сыпал с неба и шипел на углях костра. Я слушал музыку и вдруг понял, о чем она на самом деле.

Странная мелодия все еще звучала у меня в голове на следующий день, когда я седлал Цинкаледа. То один, то другой воин подходили ко мне, отговаривали ехать, желали доброго пути, дарили подарки. Артур смотрел на все это с непроницаемым лицом. Моя вьючная лошадь приняла на спину припасы и подарки, завернутые в одеяло. Мне не хотелось смотреть на людей, и поэтому я особенно тщательно приторачивал мешок к седлу. Подошел лекарь Гриффидд, а за ним, к моему удивлению, шла женщина, с которой мы познакомились вчерашней ночью.

— С лекарями не прощаются, верно? — спросил он. — А то еще скажут, что тебе надо бы полежать еще недельку с твоей ногой.

Я улыбнулся, оставил лошадь, подошел и взял его за руку.

— Так уж получилось, — вздохнул я. — Даже если бы ты посоветовал мне задержаться, мне пришлось бы нарушить твой совет.

— А твоя нога будет укорять тебя за это всю дорогу до твоих Ynysoedd Erch. Она точно знает, что я прав. Ладно. Каждый сходит с ума по-своему, берсерки не исключение. — Он подошел вплотную и тихо спросил: — Так почему ты едешь?

— Потому что должен.

Женщина, впившаяся в меня взглядом, вдруг заговорила:

— Великий лорд, если бы я знала, кто ты, я бы не посмела остановить тебя вчера.

Я с некоторой опаской посмотрел на нее. Надеюсь, у нее нет раненого сына. Она гордо выпрямилась.

— Мой клан беден, лорд, но мы знаем, что такое честь. Те, кто делает нам добро, не уходят без нашей благодарности. — Женщина покраснела, явно смущаясь. — Мне нечем заплатить тебе, но моя благодарность да пребудет с тобой, Гвальхмаи Оркадский, а вместе с ней и благодарность всего моего клана.

— Не очень-то я помог твоему мужу, — сказал я, тронутый до глубины души.

Прежде чем ответить, она на мгновение прижала ладони к глазам, потом собралась с духом.

— Но вы пришли, вы попытались. Это немало.

Граффидд внимательно взглянул на меня.

— Она пришла ко мне и спросила, где искать хромого темноволосого воина в красном плаще на белом жеребце. Я вспомнил, что она приходила прошлой ночью просила посмотреть ее мужа…

— Он мертв, — сказал я.

— Да, она говорила «пробито легкое». Помню. А ты, значит, пытался помочь? Напрасно. Тут и я бы ничем не помог. Такое дело…

— Она не сказала мне про легкое. Вот я и подумал, что, может быть, есть шанс. — Я повернулся к женщине. — Я не заслужил твоей благодарности, добрая женщина. Я ничего не смог сделать, и теперь твой муж мертв.

Она пожала плечами и быстро заморгала.

— Но вы все-таки пришли, — тихо повторила она. — Будь благословенен твой путь, лорд. — Она неловко поклонилась, повернулась, смахивая слезы с глаз, и пошла сквозь толпу воинов. Ей предстоял долгий путь домой.

— Что это было? — спросил Агравейн. Судя по всему, он ничего не понял.

— Ты же слышал…

— Да что я слышал? — Агравейн сердился от непонимания. — Пришла какая-то жена нищего фермера, а сам фермер взял да умер!

— Она благородная женщина, — резко сказал Артур. — Она прошла много миль, пришла в военный лагерь, чтобы поблагодарить за попытку помочь. Благородная и храбрая женщина!

Агравейн удивленно воззрился на него.

— Мой господин? — растерянно произнес