Расколотое небо - Светлана Талан

Александр Сергеевич наладил питание в школе, там начали давать детям кусочек хлеба и капустняк, но все равно родители отправляли старшеклассников на работу в колхоз. Приходилось принимать всех желающих, хотя и условия стали жестче. Восьмого апреля были утверждены Временные правила трудового распорядка в колхозах. Согласно им, вводились карательные санкции в виде штрафа до пяти трудодней или исключения из колхоза за невыход на работу. Также запрещалась работа вне колхоза без разрешения его правления. Лупиков, ознакомившись с Временными правилами, сразу же поехал подводой по селу вместе с председателем сельсовета, чтобы изъять у людей жернова, ткацкие станки, бороны. «Ничего не должно остаться такого, что отвлекало бы от колхозного труда», – объяснял он людям.

К Варе Лупиков не наведался – не колхозница, – поэтому у нее остались родительские жернова. У Ольги их отобрали, и она часто приходила молоть на Вариных. В основном сестры измельчали на муку пустые початки кукурузы и опилки с деревьев. Использовали и картофельные очистки. Все, что можно было, перетиралось, смешивалось, добавлялась мякина или крошечка муки, и пеклись коржики-макорженники. А чтобы не так распадались, наловчились добавлять перетертую кору липы, тогда они хоть как-то сохраняли форму. Макорженники невозможно было разжевать, потому приходилось откусывать и сразу запивать водой, чтобы проглотить. Ольга иногда приносила муку, которую понемножечку добавляла в кушанья.

Едва вскрылся лед на озере, народ двинулся туда. Из ледяной воды доставали мидий. Андрей приносил их Варе, сам поджаривал на сковородке, чтобы они раскрылись, и вытаскивал настоящее мясо. Варя сама не ела мидий – оставляла детям. Им варила «суп» – болтушку из картофельных очисток, заправленную мукой, а иногда и каплей настоящего молока.

Люди с надеждой ожидали прихода весны, но ослабленный организм многих, кто пережил зиму, не выдерживал такой еды. Они умирали, не дождавшись ни зелени, ни желанных овощей. В течение голодной зимы подъели запасы до конца, поэтому трудно было всем. Ловили в капканы всякую живность, но к весне не осталось даже ворон, не говоря уже о воробьях, которых давно переловили под крышами.

Варя боролась за каждый день жизни своих детей. Оставляя им пищу, она тайком от Андрея терла стебли подсолнухов, завалявшихся на огороде, запаривала и ела. Еда была безвкусной, но не отвратительной. Иногда она варила детям по несколько зерен пшеницы, которые когда-то дала сестра, понимая, что даже в одном зерне может содержаться целая жизнь.

Те, кто еще оставался в живых, с нетерпением ожидали весны. А она где-то замешкалась…

– Смотри, что я вам принесла! – Ольга с довольной улыбкой положила сумку на стол. – Здесь картошка, правда, подмороженная, потому что перезимовала в земле. А еще там хвостики свеклы!

– Где ты взяла? – удивленно спросила Варя, раскрывая сумку.

– Начали пахать землю, и Сушко позволил собирать картошку и свеклу, оставшиеся в земле, – ответила сестра. – Ты бы видела, сколько людей ползает по полю! Мы с Иваном мальчишек подняли и побежали все туда. Как видишь, не зря!

– Я даже не знаю, что сказать. – Варя растерялась при виде такого «богатства».

– Теперь расскажу рецепт нового блюда – от людей услышала. Из картошки можно сварить детям жиденький суп, а очистки перетереть, добавить кукурузные початки, истолочь все вместе и печь лепешки. Правда, они распадаются и горьковаты на вкус, но можно прибавить липкую кору липы, а если потереть хвостик свеклы, то выйдут сладкие оладушки. Знаешь, как их еще называют? – Ольга улыбнулась. – Тошнотики! И придумал же кто-то! Кстати, уже есть листья липы, поэтому могу поделиться, как печь из них макорженники. Да что там рассказывать! То же самое с добавлением листьев липы, оно хотя бы вкусное.

– Надо Андрея попросить нарвать.

– Ты думаешь, это так просто? – хмыкнула Ольга. – Дети и на верхушках деревьев сщипывают.

– Где-то да нарвет, – сказала Варя. – Щавель тоже выщипали всюду до земли, но приносил немного, я варила борщ, забеливала молоком, дети ели.

– Уже начинает подниматься конский щавель у озера, на лугу, из него тоже можно что-то приготовить, но слышала от людей, что от него сразу желтеют зубы, болят и крошатся.

– Тогда не буду детям давать. Правда, от лебеды им не лучше. Накормлю их вареной лебедой, и такой понос начинается, без конца по ногам течет желтое, да и животы сразу начинают пухнуть, – пожаловалась Варя.

– А ты все равно суши лебеду, а как высохнет, перетирай на муку, вот и будет из чего печь макорженники! – посоветовала Ольга. – И листья липы пойдут, тоже суши на муку. Пригодится. Еще варят корень лопухов, но эта болтушка слишком горькая!

– Столько кушаний, не знаешь, что и готовить! – грустно пошутила Варя.

– Чуть не забыла! – Ольга хлопнула ладонью по колену. – В макорженники или оладьи, называй как хочешь, можно добавлять мох с деревьев, тогда они пышные будут, как на соде!

Громыхнули двери, и зашел сияющий улыбкой Андрей.

– А что я принес! – радостно известил он. – Настоящий картофель и крапиву!

– У нас просто праздник! – сказала Варя. – Сварю я для вас всех борщ с картофелем и крапивой!

– Детям оставь картошку, – прошептала ей Ольга. – Борщ свари с очистками.

Андрей пошел к детям. Он взял на руки Сашка, а Маргаритка сама уселась ему на колени.

– Ты принес суслика? – спросила, хитро прищурив глазки-бусинки.

– Не поймался сегодня суслик, – ответил он.

– А когда поймается?

– Скоро. Я залью в его норку водичку, он испугается, вылезет, а я его хап! И принесу Маргаритке.

– Не обманешь? – допытывается девочка и заглядывает в глаза.

– Я когда-нибудь тебя обманывал?

Пока Андрей играл с детьми, Варя принялась готовить борщ.

– Чуть не забыла рассказать новость, – сказала Ольга, уже собираясь уходить домой.

– Какую?

– Я же тебе говорила, что в конце марта распустили актив?

– Да. Ко мне они наведывались в последний раз в середине марта. Я тогда сварила суп с конским мясом, положила в миску несколько кусочков, чтобы детей покормить. А оно так воняло карболкой, что нос закладывало, – вспомнила Варя. – И именно тогда «красная метла» ворвалась в хату. Начали рыскать всюду, заглянули, как вороны в кость, в каждый горшок – всюду пусто. Тогда Ганна, кондрашка б ее взяла, подошла к столу, выбросила мясо на пол, еще и ногой затоптала. «Нельзя, – говорит, – такую гадость детям давать».

– Ее кондрашка уже взяла, – сообщила Ольга. – Жировала, каталась как сыр в масле, да не все же коту масленица. Как поперли активистов на работу, так она быстро сдала. То была гладкая, как бочка, а то стала как скелет и вскоре начала харкать кровью. С неделю дома прохаркала кровью, и все. Говорят, кровь лилась из нее ручьем. Напилась человеческой крови столько, что аж изо рта потекла!