Святая Кровь и Святой Грааль - Генри Линкольн

Вопреки тому, во что слишком часто верят, Константин, кроме того, вовсе не признал христианство официальной религией римской империи. Действительно, во время его царствования никто не перестал поклоняться солнцу, да и он сам всю свою жизнь был верховным жрецом этого культа. Впрочем, это «Непобедимое Солнце» было повсюду: и на императорских знаменах, и на всех монетах, отчеканенных в королевстве. Образ Константина, трансформировавшийся в ревностного христианина, таким образом, противоречит истине, особенно если вспомнить, что крестился он лишь в 337 году, находясь на смертном одре, и был слишком слаб, чтобы оказать хоть малейшее сопротивление. Что касается монограммы, составленной из греческих букв «X» и «S», то невозможно облечь их в точное значение, так как похожая надпись была найдена на одном из надгробий в Помпеях, и сделана она была на два с половиной века раньше…

Культ «Sol Invictus'а», пришедший из Сирии, был, впрочем, навязан своим подданным римскими императорами за сто лет до царствования Константина. Несмотря на некоторое сходство с культами Ваала и Астарты, это был, главным образом, монотеистический культ, ибо он отдавал солнцу все атрибуты других богов, признавая таким образом приоритет единственного божества универсального влияния. Кроме того, он сочетался с культом Митры, также бога солнца и олицетворения светила, почитаемого тогда во всей римской империи. Итак, для Константина, в высшей степени озабоченного политическим, религиозным или территориальным объединением, этот культ солнца, вечного победителя мрака, прекрасно подходил, и в той мере, в какой он превосходил все другие культы, замечательно служил его целям.

Таким образом, он довольно спокойно позволил христианскому монотеизму сначала проскользнуть, а потом вырасти и развиться в терпимую тень обожествленного светила, и это последнее сильно облегчало его внедрение, ибо первое взамен принимало некоторые его отношения к культу солнца, укоренившемуся уже давно на римской земле. Так, в 321 году эдикт Константина приказал закрывать судебные палаты в день «поклонения солнцу», объявленный затем выходным днем. До этих пор днем, посвященным божественному культу, был иудейский «шаббат», то есть суббота. Теперь его заменило воскресенье, и новая религия, гармонично соединенная с древней, еще немного отошла от своих иудейских корней. Также до IV века день рождения Иисуса отмечался шестого января; в культе непобедимого солнца самым главным днем в году, праздником солнца, было двадцать пятого декабря, день, когда светило начинает свой восходящий путь к новому году на следующий день после зимнего солнцестояния, когда день начинает увеличиваться. Символизирующий рождение или возрождение, этот день, во всяком случае, впоследствии станет для христиан днем рождения Иисуса.

Наконец, так как существовало много общих точек соприкосновения обоих культов — Митры и «Непобедимого Солнца» — один и тот же бог, один и тот же день отдыха, один и тот же день рождения, двадцать пятое декабря, — такие же точки естественно должны были быть у христианства и культа Митры, ибо оба они акцентировали внимание на бессмертии души, Страшном Суде и воскресении мертвых.

Верный своим мечтам об объединении, Константин максимально уменьшил разницу между тремя религиями и сознательно предпочел не видеть между ними никаких противоречий. Так, он терпимо относился к обожествленному Иисусу, земному проявлению Непобедимого Солнца. Затем он одарил Рим монументальной христианской базиликой, приказав заодно возвести такую же монументальную статую богини-матери Кибелы и выгравировать гигантские изображения бога-солнца. Продиктованный эклектизмом жест императора, озабоченного гармоничным единством и миром в его королевстве… Вера у него была неотделима от политики, и в той мере, в какой она рождала сплоченность, любая вера для него заслуживала терпимости.

Собственно говоря, не будучи большим христианином-традиционалистом, Константин много сделал для объединения и единообразия христианской ортодоксии. В 325 году он собирает в Никее первый Вселенский собор, который установил день Пасхи в литургическом календаре, определил власть епископов — зародыш будущего церковного всемогущества, и путем голосования установил[122], что Иисус был Богом, а не смертным пророком. Но, повторим, не набожность и не религиозные убеждения продиктовали такое его отношение. Если бы Иисус был Богом, то он прекрасно мог бы жить в согласии с солнцем, тоже богом, но если бы он был только смертным пророком, это согласие стало бы гораздо более труднодостижимым. Так христианская ортодоксия без колебаний поддалась слиянию с государственной религией в обмен на мудрую и полную поддержку римского императора.

В следующем после собора в Никее году Константин решает уничтожить и конфисковать все произведения, языческие либо «еретические», опасные для новой религии, затем он назначил Церкви и твердый доход и поселил епископа Римского в Латранском дворце[123]. Наконец, в 331 году организуя и финансируя изготовление новых экземпляров Библии, он оказывал этим христианской религии неоценимую услугу, единственную за всю его историю.

Действительно, в 303 году, за четверть века до вышеописанных событий, языческий император Диоклетиан приказал уничтожить как можно больше христианских сочинений. Доверив своим редакторам исправить это зло, Константин предоставлял стражам догмы удобный случай пересмотреть и исправить тексты, согласно их убеждениям или требованиям текущего момента, чем они благополучно воспользовались. На самом деле, очень возможно, что в это время и были произведены самые значительные изменения в Новом Завете; в это же время были уточнены и окончательно установились определения, касающиеся Иисуса, к которым в дальнейшем уже невозможно будет вернуться.

Нельзя недооценивать бесспорно важную роль Константина. Из пяти тысяч экземпляров еще существующих первых версий Нового Завета ни одна не датируется эпохой до IV века[124]. Такой, каким мы знаем его сегодня, Новый Завет, таким образом, по большей части появился в течение этого века или же позже. Следовательно, его можно считать произведением стражей ортодоксии, «адептов миссии», преисполненных прежде всего сознанием высшего долга — охраны интересов.

Зелоты

Такая работа цензуры, практиковавшаяся в IV веке на древних христианских документах, исключала определенное количество текстов, не менее древних, не менее способных пролить свой собственный свет на историю и значение «миссии», не менее подлинные, наконец, чем официальные евангельские рассказы. Однако, их обозначили термином «апокрифы».