Мертвые души - Анжела Марсонс

Детектив осмотрелась. До изгороди, проходившей по периметру, было около двухсот метров.

– Когда появится группа огневой поддержки, они первым делом начнут проверять периметр, – сказала Стоун. – Тебе надо будет привлечь их внимание и спасти ее.

– Командир, забудь об этом. Я не…

– Надо, Брайант. Она должна жить.

– Нет, командир.

Сержант замолчал, и они оба услышали вдали возбужденные голоса.

Ким умоляюще посмотрела на своего товарища.

Брайант кивнул. Он все понял.

Он должен выполнить ее приказ.

А она должна идти дальше.

Охота началась.

Стейси споткнулась о дверной порог – и оказалась в атмосфере абсолютного ужаса.

Рука, которая держала ее за шею и направляла вперед, внезапно исчезла, а холодный ноябрьский воздух мгновенно цапнул ее за незащищенную кожу лица.

Ее руки были надежно связаны за спиной.

Вуд огляделась. Здесь было не так темно, как в той комнате, из которой ее привели, да и слепящий луч фонаря не светил ей больше прямо в лицо.

Она яростно заморгала, и тени перед ее глазами обрели форму. Сначала девушка не могла понять, были ли они настоящими, или это следы, оставшиеся на сетчатке от яркого света фонаря.

Мысленно она пыталась заставить себя бежать, но ноги отказывались ей повиноваться. Да и куда бежать? Констебль не представляла себе правильного направления.

Вдали послышались голоса. Они что-то скандировали. Развернувшись всем телом в их сторону, Вуд мысленно закричала: «На помощь!», а потом сделала два шага в том направлении. Голоса считали.

– Девяносто три, девяносто два, девяносто один…

Что это за обратный отсчет, и почему ее освободили именно сейчас?

Эти два вопроса перемешались у констебля в голове, когда она услышала цифру «семьдесят восемь».

Сделав несколько шагов вперед, Стейси оказалась в круге света от уличного фонаря. И быстро вышла из него – на свету она чувствовала себя более уязвимой.

– Шестьдесят шесть, шестьдесят пять…

Они что, ждут, когда она побежит? Это что, ее шанс на спасение? Просто бежать изо всех сил? Но логика подсказала девушке, что если б все было так просто, ей не дали бы такого преимущества.

– Сорок девять, сорок восемь…

– Что же мне делать? Что делать? – прошептала Стейси в темноту.

Инстинкт подсказывал ей, что надо звать на помощь, но ее окружали только люди, которые хотели причинить ей зло.

«Ну пожалуйста, хоть кто-нибудь, помогите!» – молча молила она, чувствуя, как ее ноги начинают дрожать.

Цифры произносились так быстро…

– Тридцать два…

У нее остается меньше минуты, чтобы придумать, как спасти свою жизнь.

Констебль сделала еще несколько шагов вперед. Охваченный страхом, ее мозг отказывался работать. Все варианты казались ей бессмысленными. Везде было небезопасно.

– Двадцать три…

Стейси дернулась, почувствовав, как что-то коснулось ее. Чертовы зверушки! Кто-то пронесся мимо нее, а слева раздался металлический звук. Скрип металла. И вдруг полный боли вой заполнил промежутки между цифрами. «Неужели какое-то несчастное животное попало в капкан, предназначенный для меня?» – подумала Вуд.

– Девятнадцать…

Девушка поняла, что от фонарей отходить не стоит, иначе можно попасть в капкан.

– Десять…

Надо соображать быстрее. Решать, что делать и куда прятаться.

Вдали раздались три выстрела подряд.

Ее время закончилось.

Главное здание выросло перед Ким как раз в тот момент, когда вдали прозвучали выстрелы.

Инспектор поняла, что игра началась.

Она прижалась к земле и поползла в сторону здания. Во втором окне на фасаде горел одинокий свет.

Ким хотела понять, держали ли в этом здании и Стейси, и Фиону. Мисс Коули выбрала безоглядный бег и смогла почти добраться до периметра, пока не угодила в капкан.

Двигалась детектив очень осторожно, не зная, сколько еще подобных сюрпризов разбросано вокруг.

Пока она изучала окрестности, голоса стали разбредаться в разные стороны.

Ким прижалась спиной к стене и, спрятавшись в ее тени, задумалась.

Если Стейси выведут из здания и она услышит обратный отсчет – выберет ли Вуд бег без оглядки или попробует спрятаться?

Стоун попыталась поставить себя на место констебля и думать так же, как она, – то есть прагматично, не забывая при этом делать поправку на ужас, который ощущает ее коллега. Если Вуд просчитала ситуацию и поняла, зачем она здесь, то поймет и причину обратного отсчета. Но сможет ли она понять, что добраться до безопасного места практически невозможно и бежать не имеет смысла? Или паника и инстинкт возьмут над ней верх и заставят ее двигаться как можно быстрее?

А вдруг она решит, что плотная тьма за этими зданиями ничем ей не поможет?

– Что же ты решила, Стейси? – прошептала Ким в темноту, приближаясь к входу в здание.

В окне мелькнула тень. Тень человеческой головы. Инспектор подумала о том, что можно было бы ворваться в здание и схватить за горло первого попавшегося ей человека. Но Стейси этим не поможешь. Не сейчас, когда за ней охотится армия подонков, вооруженных ружьями.

Стоун пригнулась и отошла от окна. Это подождет.

Ползла она очень медленно. Вокруг была масса шурфов, ловушек и других опасностей. Делая очередное движение, Ким все время ждала, что в нее вот-вот вопьются зубы капкана.

Она проползла мимо открытого прохода в форме полукруга, который вел в покрытое жестью строение.

Ее левая рука нащупала что-то в траве.

Кожа.

Ким присмотрелась.

Форменный ботинок с берцами до лодыжек.

Детектив подняла его.

Это был ботинок Стейси.

«Проклятие! – пронеслось в голове у Стоун. – А что, если эти уроды уже добрались до нее?!»

Ким уже хотела в отчаянии отбросить ботинок в сторону, но тут ей в голову пришла шальная мысль.

Стейси яростно терла руки, стараясь согреться и побороть охвативший ее страх. Она пыталась вести счет времени с того момента, как прозвучали три выстрела. Выходило, что прошло около двух минут.

Ее единственным шансом было тянуть время – девушка, правда, все еще не понимала, для чего, но сама мысль о том, что она будет бегать по всей площадке с нарисованной на спине мишенью, вызывала у нее приступ тошноты. Если ей и суждено умереть, то она не станет развлечением для банды жестоких и презренных расистских ублюдков. И если они найдут ее, то им придется пристрелить ее на месте. Их гребаной дичью она никогда не будет.