Эллинистически-римская эстетика I – II вв. н.э. - Алексей Федорович Лосев

гармонию, которая привлекла всех нас, околдованных музыкой? И это не то, что распространенный у вас в Александрии инструмент с одной трубой, причиняющий слушателям скорее муку, чем музыкальное наслаждение“» (IV 174 b).

«Однако же и это музыкальное орудие, водяная флейта, – отвечал Алкид, – есть изобретение мужа из Александрии…»

Так начинается обсуждение устройства водяных органов, их видов и названий.

Книга IX начинается с того, что софистам приносят окорок и «кто-то» спрашивает, мягкий ли он. И тут же Ульпиан начинает:

«У какого автора слово taceros встречается в значении „мягкий“? И кто употребил вместо слова napy слово synapy („горчица“)? Ибо я вижу, что она принесена в чашечках вместе с окороком. Да, произносить нужно именно так: окорок, а не так, как говорят наши афиняне, в женском роде» (IX 366 а).

Принесли искусно поджаренных гусей, и кто-то сказал: «Гуси жирные». И Ульпиан спросил: «У кого это – „жирный гусь“?» Плутарх ответил ему:

«Теопомп Хиосский в своей „Истории Греции“ и в тринадцатой книге „Истории Филиппа“ сказал, что когда спартанец Агесилай прибыл в Египет, египтяне послали ему жирных гусей и телят. И комедиограф Эпиген в „Вакханках“ говорит: „А что если кто-нибудь возьмет и напичкает мне его, как жирного гуся“. И Архестрат в своей известной поэме: „И подготовь мне тоже молодого жирного гуся, просто поджарив и его тоже“. А вот ты, Ульпиан, по справедливости должен сказать нам, раз ты спрашиваешь всех обо всем, где древние авторы сочли необходимым упомянуть вот эту великолепную гусиную печень?» (IX 384 ab).

Софистам приносят молочных поросят, и они с успехом начинают вспоминать, у каких авторов употреблено это выражение (IX 396 b). Иногда приносимые блюда без длинных речей сразу встречаются соответствующими стихотворными цитатами (IX 406 b).

Как видно, сюжетная нить очень тонка и искусственна; как мы сказали, она сводится почти к иллюстрациям, причем весьма скудным, как бы в виде учебных картинок, по поводу названий которых начинаются филологические изыскания. «Поскольку мы отобедали», – начинает было Ульпиан, но тут же уходит в грамматический лабиринт и, не докончив фразы, приводит десятка два примеров из литературы, где эта форма «отобедали» (dedeipnamen) употребляется.

Когда Атеней чувствует, что он утомил читателя и описанием обеда, и грамматическими штудиями, он снова прибегает к испытанному приему: кто-нибудь из пирующих вдруг начинает грубо задевать «стоических собак» (VIII 565 de), а те не менее дерзко отвечают. Но и издевки и парирование вязнут в цитатах, ссылках, упоминаниях. По-видимому, только преобладающий над всем филологический интерес заставляет пирующих сносить часто весьма резкие взаимные оскорбления (XIII 569 а).

Было бы весьма наивно считать, что сюжет сам по себе что-либо значит для Атенея; надо думать, он и не особенно заботится о его правдоподобии. Упоминания о «пире» становятся очень редкими и вполне формальными. В XIV книге мы читаем:

«На нашем обеде не было недостатка в шутниках. А относительно одного такого Хрисипп в той же книге пишет: „Некоему шутнику должны были по суду отрубить голову, и он сказал, что ему хочется напоследок сказать нечто, вроде лебединой песни. Когда ему разрешили, он начал потешать публику…“» (XIV 616 b).

…«На нашем пире не были забыты и рапсоды. Ибо Ларенсий любил Гомера, как никто, так что рядом с ним Кассандр, некогда царь в Македонии, выглядит нелепым. О последнем Каристий в „Исторических заметках“ говорит, что он был любителем Гомера и назубок помнил большинство его песен. „Илиада“ и „Одиссея“ были переписаны у него собственной рукой. А что рапсоды назывались также и „гомеристами“, сказал Аристокл в произведении „О хорах“ (XIV 620 b)» и т.д.

О пире забыто. Хотя вначале речь идет как бы только об одном «обеде», в конце трактата Атеней говорит уже о целой серии обедов (XV init.). Но это не делает сюжет более правдоподобным. В частности, очень мало вероятно, что, когда опустилась ночь, софисты стали кричать рабам, чтобы те зажгли свет, и каждый называл лампу по-своему, тем или иным синонимом (XV 699 d).

2. Основные темы

Поскольку сюжет служит Атенею только поводом для филологических изысканий, возникает вопрос, не связан ли трактат единством темы? Однако и здесь мы находим разнообразие, которое трудно привести к единому плану. Можно только перечислить многочисленные и разрозненные темы трактата.

Помимо филологии (лексикографии, этимологии), здесь важнейшее место отведено кулинарии и учению о пищевых продуктах. Свойства продуктов описываются так же подробно, как история и этимология слов, их обозначающих (ср., например, обширнейшую справку такого рода о смоквах, III 75 а – III 80 e). Атеней выступает преемником целого ряда сочинителей кулинарных трактатов, которые у него нередко упоминаются. Это Мнеситей из Афин (с трактатом «О пищевых продуктах», III 80 е), Филотим («О пище», III 81 b), Дифил из Сифноса («О продуктах, полезных больным и выздоравливающим», III 821), причем тут же Атеней привлекает, уже для филологической справки, «Лаконский словарь» грамматика Аристофана (III 83 а). Далее, Атеней знает «Гастрологию» Архестрата, этот «прекрасный эпос» всех эпикурейцев (III 104 b, а также IV 162 b), кулинарный трактат некоего Сима (возможно, это вымышленный комедиографами персонаж – IV 164 d), сочинение Херефона о приготовлении обедов (VI 244 а), «Гастрологию» Терпсиона, учителя Архестрата (VIII 337 b), «Кулинарный словарь» Артемидора (XIV 662 f), кулинарные книги Гераклида и Главка Локрского (XIV 661 е).

В целом затрагиваемые Атенеем темы все же можно привести к единству, правда, очень относительному. Его книга – о пище, ее приготовлении, об устройстве обедов, сервировке стола и т.д.; но Атеней рассуждает о кулинарии философски. Качества