Рерих - Максим Дубаев

— А как вы думаете, желательно его возвращение к нам?

— Возвращение Рериха, художника столь значительного и столь известного, можно только приветствовать»[309].

Вначале приезд Николая Константиновича в Москву рассматривался как его возвращение на родину. Но планы у Рериха были иные.

Уже находясь в Новосибирске, 22 июля 1926 года Зинаида Лихтман записала в дневнике: «…Они оба (Елена Ивановна и Николай Константинович) советуют нам не скрывать нынешнюю поездку от Гребенщикова. Говорить, что у Н. К. все идет замечательно, но теперь он направляется в Абиссинию, и мы действительно не знаем его адреса»[310].

Английские и американские газеты сразу подхватили эту весть и на все лады обсуждали дальнейший маршрут Художественной экспедиции Рериха. 25 июля «New York Times» опубликовала заметку «Рерих на пути в Африку. Художник и его экспедиция оставляют Москву для Абиссинии». Дезинформация удалась, весь мир считал, что Рерих едет в Африку.

«Экспедиция искусства, возглавляемая профессором Николаем Рерихом, — писала газета, — собирается оставить Москву и отбыть в Африку, где будет продолжать работу в Абиссинии и Центральной Африке — так было заявлено вчера Международным Центром Искусства (International Art Center), „Короной Мунди“ (Corona Mundi), 310 Riverside Drive…»

«Экспедиция оставила Нью-Йорк в 1923 году, чтобы получить панораму картин Востока, а также сокровищ искусства. Рерих посетил Тибет, Малый Тибет и Индию и Китайский Туркестан, где работе препятствовал таотай, который угрожал, что возвратит экспедицию через Каракумский перевал, зимой это означало бы смерть. Благодаря вмешательству Государственного департамента, экспедиция была выпущена и пришла в Омск, а оттуда в Москву, где Рериха встретил дружественный прием у Луначарского, министра образования, и Станиславского, директора Московского театра искусства…»

«Экспедиция привезла более 150 картин, которые располагаются в одном из залов Музея Рериха (Roerich Museum) в нашем городе (Нью-Йорке)»[311].

Несмотря на исчерпывающую публикацию, английская разведка не могла понять, каким образом Николай Рерих, занимавшийся до недавнего времени антибольшевистской пропагандой, до сих пор не арестован.

В одном из отчетов английской разведки, составленном в 1932 году, читаем:

«Узнав об изменении плана Рериха, МИД в Лондоне запросил британского поверенного в делах в Москве, который сообщил, что он ничего не слышал об их группе, но что Рерих, являясь владельцем паспорта, выданного Временным правительством (1917), почти точно будет арестован, если он вступит на советскую территорию».

«В подтверждение того факта, что группа проследовала в Москву, колониальное Министерство по делам Индии специально попросило бюро паспортного контроля внести группу в список лиц, которым визы не выдаются без разрешения самого правительства. В группу входили: Николай Рерих, его два сына, Юрий и Святослав, и Владимир Шибаев…»

«В апреле 1927 года Британская миссия в Москве сообщила, что Рерих прибыл в советскую столицу в конце 1926 года, затем отправился в Ленинград на два или три месяца, и там в научных кругах с ним обращались как с важным лицом. Миссия также доложила, что она не располагает сведениями, каким образом Рерихи преодолели трудности, связанные с гражданством, но установила, что он добился благосклонности Советов и, возможно, стал советским гражданином. Сообщалось, что из Ленинграда он уехал в Монголию, а затем в Ургу».

А через год агент английской разведки писал из Москвы: «Я сообщил, что профессор Рерих прибыл в Москву осенью прошлого года, вскоре после отъезда из Урумчи. Он вошел в контакт с единомышленниками в Москве, а затем проследовал в Ленинград на два или три месяца, где в научных кругах с ним обращались, как с лицом явно важным. Я не имею информации о том, встретил ли он какие-либо трудности, связанные с его гражданством, но мне сообщают, что он проявляет симпатии к Советам, и не исключено, что он стал советским гражданином»[312].

Но Николай Константинович становиться советским гражданином не собирался. Еще в Урумчи он уговорил консула А. Е. Быстрова сделать вид, что вторая телеграмма, присланная наркомом иностранных дел Чичериным, о необходимости принятия Рерихом советского гражданства, пришла в посольство якобы уже после того, как экспедиция покинула Синьцзян. А. Е. Быстров, рискуя многим, даже ценой своей жизни, выполнил просьбу мастера, поскольку стал поклонником философского творчества Николая Константиновича и Елены Ивановны Рерихов.

Рерихи покидали Москву спешно, в день похорон Ф. Э. Дзержинского, скоропостижно скончавшегося после очередного заседания пленума ЦК партии.

Прочитаем дневник Зинаиды Лихтман, написанный, для конспирации, на английском языке:

«22 июля 1926 года… похороны и толпы людей, музыка, пушечные залпы, все выдающиеся личности проходят мимо — мы стоим на балконе [гостиницы „Метрополь“]. Очень нервничаем, что можем опоздать к поезду; наконец подъехали три автомобиля, и мы, среди огромных толп людей, военных со знаменами, громкой музыки, удостаиваемся самых удивительных, необычных проводов. Люди дружелюбны, очень заинтересованы, наблюдают за нами, приветствуют нас, посылают приветствия далеким друзьям в Америке. Участники похоронной процессии на нашем пути великодушно расступаются, как по волшебству, даже почтительно, давая нам проехать. Незабываемый день, великий отъезд. Е. И. вспомнила виденный ею сон: их пятеро, идущих сквозь толпы, музыка, солдаты в синих фуражках, знамена, — и ей было сказано, что это в Москве»[313].

Солдаты в синих фуражках могли прийти и за ними, если бы они вовремя не покинули Москву.

26 июля 1926 года поезд с участниками Первой Американской Центрально-Азиатской экспедиции прибыл из Москвы в Новониколаевск (Новосибирск). Оттуда все отправились по Оби в город Бийск, с пересадкой в Барнауле. Пароход опаздывал на целые сутки, и пришлось задержаться в Барнауле. Николай Константинович за это время успел встретиться с местными художниками и со своим бывшим учеником А. Н. Борисовым, который вел в городе студию.

30 июля начался второй этап экспедиции. Предстояло пройти многие километры по Горному Алтаю, чтобы оказаться вблизи знаменитой горы Белуха. В этом путешествии принимал участие тибетский лама Лобзанг, сопровождавший Николая Константиновича от самого Леха. Зинаида Григорьевна Лихтман называла его Геген.

У Рерихов был еще один спутник, который прошел вместе со всеми большую часть экспедиционного маршрута — старший караванщик, молодой ладакец Рамзана Кошаль, но он неожиданно решил покинуть лагерь.