Каменное эхо - Андрей Имранов

— Он птица. Шарака. Он птица. Жрать. Еда, — и тут же голосом Гастена: — Заткнись, ублюдок!

Я перевела взгляд на светляка, не удержалась и прыснула — таких кислых рож мне видеть еще не приходилось. Мать Сибела, надеюсь, он не обиделся.

— Ох, простите. Я забыла вас предупредить.

Светляк постоял, переводя взгляд с меня на продолжающего требовать еду Анри, потом повернулся и зашагал к выходу.

— Рад был встрече, — процедил он, взявшись за ручку, — можете не провожать.

И был таков. Я продержалась еще пару мгновений, прежде чем начать хохотать. Через некоторое время ко мне присоединился и Анри. Мы ржали хором, пока мне дурно не стало. Давно у меня таких качественных истерик не случалось. Продолжая нервно похихикивать, я почистила пару магровых яблок, нарезала дольками и открыла клетку. Анри тут же перелетел на стол и занялся едой. Похоже, и на этот раз пронесло. И еще — похоже, ОСС не догадывается о моей причастности к творящимся в округе ежемесячным чудесам. Определенно сегодня у меня очень удачный день.

Гастен появился, когда я уже совсем успокоилась. Смерил меня кислым взглядом.

— О чем вы разговаривали?

— Я в основном молчала. Светляк же убеждал меня вести себя хорошо.

— И все?

Я пожала плечами.

— И все. — Хорошо, что супруг не умеет замечать ложь. — Еще вопросы задавал — как мне удалось удрать, почему я магией не занимаюсь? Хвалил, кстати, за хорошее поведение.

— И что ты отвечала?

Я пожала плечами.

— Правду. Исключительно правду. Врать светлякам — себе дороже.

— А мне?

Я промолчала с видом оскорбленной невинности.

— Почему же он тогда выскочил так, словно ты его изнасиловать пыталась? В глаза мне смотри!

Нет, это даже не смешно — он что, всерьез полагает?.. Я подняла взгляд, но быстро отвела — с тех пор, как Гастен превратился в блондина, мне было непросто на него смотреть.

— Его Анри напугал, — сказала я и хихикнула.

Гастен вздохнул.

— Я начинаю жалеть, что подарил тебе эту птицу.

— Ты так переживаешь за какого-то светляка? Не похоже на тебя.

— Если бы ты знала, во что мне обошлась твоя свобода, не удивлялась бы.

Вот это новость. Светляки что, с него деньги трясли?

— Ты заплатил за меня ордену?

Гастен сморщился.

— Не деньгами. Но лучше бы они потребовали денег — репутацию легко продать, но невозможно купить. Жаль, я не догадывался тогда, чем это закончится.

— Я что, плохо выполняю наше соглашение? У тебя ко мне претензии?

— Святая Калида, не притворяйся! Ты к этой птице относишься намного приветливей, чем к собственному мужу! Последние четыре месяца ты на меня вообще не смотришь!

Я вздохнула. Ну что мне ему сказать? «Прости, дорогой, но мне очень трудно смотреть на единственного голубоглазого блондина во всем Мекампе»? Я тогда поначалу решила, что мой муженек умом тронулся, особенно когда выяснила, что блондином он стал самым что ни на есть натуральным. А потом — что это я умом тронулась, когда заметила, что смена масти моего жеребчика не удивляет ровным счетом никого, кроме меня. Словно он всегда таким был. Ладно еще, это случилось не на пару-тройку месяцев раньше, когда я еще не догадывалась о несомненной связи между собственными циклами и происходящими вокруг странностями. Мне вообще-то блондины всегда больше нравились… точнее, раньше мне блондины больше нравились, но я вовсе не собиралась перекрашивать Гастена. И что теперь? Сказать «Извини, Гастен, ты не всегда был блондином, это я виновата. Тебе, наверное, непросто приходится?» Он же не поверит. А если поверит, то собственноручно сдаст меня светлякам. Гастен тем временем истолковал мое молчание по-своему:

— Можешь не отвечать, я и так знаю. Ты меня презираешь!

Я вздохнула. Опять он за свое.

— Гастен, ну сколько можно? Я никогда тебя не презирала и начинать не собираюсь. А что же касается моего к тебе отношения… так, Шихар побери, ты же сам делаешь все, чтобы к тебе было невозможно нормально относиться! Если я с тобой разговариваю тоном помягче, то ты орешь, что не нуждаешься в моей жалости. Если разговариваю спокойным тоном или молчу — значит, презираю. Так как же мне с тобой общаться?

— Как с человеком!

— Гастен, еще раз тебя прошу, постарайся меня услышать. Проблема не во мне, проблема — в тебе. Ты просто не веришь, что к человеку с твоей… проблемой можно относиться по-человечески, поэтому, как бы я ни старалась, тебе будет казаться, что я тебя презираю. Ладно, ты не можешь пойти к психологу здесь, где все тебя знают, но ты же ездишь в Амар! Зайди там, пусть он тебе мозги вправит.

— Дожил! — Гастен рассвирепел. — Теперь ты обвиняешь меня в том, что я ненормален? Мой разум здоров! И тело мое здорово — я любой рукой трехведерную бочку поднимаю не меньше десяти раз кряду. Это всего лишь последствие детской болезни, а вовсе не повод считать меня ущербным!

Я вздохнула.

— Никогда не считала…

Но Гастен меня не слушал.

— Я это сразу понял, сразу, как сказал тебе тогда. Я надеялся хоть на какое-то понимание, а ты… — Он махнул рукой и вышел из комнаты. Я покачала головой. А что я? Я же тогда не знала, что на больное место наступаю. Не успела догадаться, что он уже все способы и средства опробовал, и мой от бабушки унаследованный рецепт его слегка покоробит. М-да. Неплохой, кстати, рецепт. Не для брезгливых, конечно, но зато действенный. Если он его не пробовал, то стоило бы попытаться, правда. Вот только ничего подобного я ему предлагать не буду, а то он точно решит, что я над ним издеваюсь.

Странные все-таки у них устои, в Мекампе. Мужеложство… да что там, даже скотоложство у них — грех куда как менее великий, нежели мужское бессилие. До встречи со мной Гастен на этом только и держался — распространял слухи, что предпочитает мальчиков. Да и сейчас распространяет, я знаю. Но я ему вовремя попалась, поскольку с женитьбой у них строго — хоть ты мальчиков предпочитай, хоть коз, а жениться обязан. И жене своей мужское внимание уделять — тоже. Возьми он себе жену из местных, молва бы рано или поздно просочилась, так что как бы он меня ни хаял вслух или про себя, но лучше варианта ему не найти. Интересно только, как он вопрос с детьми решать собирается — те же устои требуют наследника, и не одного желательно. Если он объявит меня бесплодной, ему придется обзаводиться еще одной женой. Глупо надеяться, что этот вопрос сам собой рассосется, учитывая, что за все время совместной жизни у него получилось всего два раза, да и то не вовремя. К сожалению, судя по его поведению, ему никто не объяснил, что, даже если получится вовремя, это еще вовсе не гарантирует рождение ребенка. Мне самой заводить об этом разговор не хотелось, и я с довольно неприятными предчувствиями ждала того дня, когда у него получится — вовремя. Что бы он ни говорил насчет детского заболевания, сдается мне, это у него — наследственное. У его прадеда было двадцать четыре жены, и ни одна из них не прожила больше полугода. Я бы и рада была обмануться, но уж больно все складно получалось.