Осколки - Наташа Загорская

— Как будет угодно, шиисса, — наконец произнесла шесса. — Только здесь мы соблюдаем строжайшую экономию и потому ванна — это непозволительная роскошь. Я прикажу принести вам таз и кувшин теплой воды.

— Нет, — слишком резко перебила ее Анна. Она не хотела ругаться и вовсе не чувствовала за собой права распоряжаться в этом замке, но откровенная враждебность этой женщины задевала. В Сайрише даже обычные служанки вели себя по отношению к ней намного вежливее и приветливее. — Все же я думаю, ничего не случится, если мне приготовят ванну. К тому же и шесс Рей… шиисс ШиЛарон не меньше меня устал за время пути и тоже нуждается в горячей воде и сытном ужине.

— Как прикажете, — каркнула экономка и направилась к выходу. Правда, уже на самом пороге одумалась и поклонилась. Вот только ни желания услужить, ни элементарной вежливости в этом ее жесте не было.

Анна осталась одна. Прошлась по комнате, распахнула высокие стрельчатые двери, за которыми обнаружилась спальня, обследовала все шкафы, секретер и не выявив ничего примечательного, вернулась в будуар и приблизилась к окну. Мысли о поступке Рейджена все еще тревожили ее душу, не отпускали, не давали отвлечься на что-нибудь иное.

— Ой, да что я в самом деле! — воскликнула Анна. — Вот возьму и спрошу у него, почему так?

Раздался грохот и прежде, чем Анна успела сообразить, что это такое, входная дверь распахнулась, и на пороге появился древний старик, сгибающийся под тяжестью охапки дров. Не говоря ни слова, он прошаркал вглубь комнаты, небрежно сбросив свою ношу подле камина. Повернулся к ней, попытавшись изобразить что-то очень отдаленно напоминающее поклон, и принялся, кряхтя и скрипя всеми суставами опускаться на колени намереваясь разжечь камин.

Анна смотрела на все эти манипуляции, широко открытыми глазами. Ей все больше казалось, что все происходящее не на самом деле, а она просто спит.

— Вы кто? — все еще не оправившись от удивления поинтересовалась шиисса. — И что намереваетесь делать?

— Это Корвин, — раздался чуть хрипловатый голос от двери, и Анна резко обернулась, чтобы увидеть у входа немолодую уже женщину, в форменном платье горничной. То есть когда-то, одежда этой женщины, вполне могла быть именно форменным платьем. Теперь же, застиранное, заштопанное на локтях и возле карманов, одеяние вряд ли можно бвло хоть как-то квалифицировать. — Шесса Граншар приказала растопить камин в этой комнате и натаскать воды. Вы уж не серчайте, шиисса, мы все сейчас сделаем. Так уж получилось, что гостей в Лароне не ожидали и хоть комнаты все содержим в чистоте, камины топим раз в неделю и то ненадолго.

Анна нерешительно кивнула и принялась молча наблюдать, как горничная — а вероятно, это именно она и была — принялась помогать давешнему старику разжигать камин. Она и представить себе не могла, что дела в замке так плохи.

С помощью горничной, которая назвалась Кандиз, камин был разожжен. Анна приблизилась к огню, обхватив себя руками за плечи, и покачала головой, глядя вслед слугам. Она плохо представляла, как ей вести себя, что делать? Да и как вообще можно отдавать приказания слугам, которые и ходят-то с трудом, не говоря уже о какой-то работе?

Огонь в камине весело лизал поленья, отбрасывая яркие блики на подол ее платья, завораживал. Скоро он разгорится и в комнатах станет тепло.

Анна с упоением думала о том, что еще немного и она сможет вымыться, переодеться. А эту ночь проведет в нормальной постели. Прекрасный повод для того, чтобы поднять себе настроение, разве нет? Но в душе ее все равно жил червячок сомнения. Слишком все… странно, быстро, совершенно не так, как она себе представляла. И как поступить с тем, что Рейджен назвал ее своей супругой? Что это? Попытка выдать желаемое за действительное или же просто насмешка над наивной дурочкой, что забыла о чести и совести?

Вот как ей относиться ко всему этому? Вот как?

Анна тяжело вздохнула. В столице она часто слышала о шииссах, что становились содержанками богатых и знатных мужчин. Кто-то шел на это из-за любви, кто-то ради денег и выгоды, кто-то по еще каким-нибудь причинам. То общество, в котором вращалась Анна, осуждало подобные поступки. Таких шиисс не принимали в приличных домах, не здоровались с ними, и вообще, старались обходить стороной. А уж как кумушки чесали языки на их счет — не передать словами. Анна и сама всегда относилась к таким женщинам двояко. Открыто не обсуждала, но и все общение старалась свести к минимуму. И уж точно она не могла даже и представить, что когда-нибудь и сама окажется на их месте. И тоже будет жить с мужчиной, не являющимся ее законным супругом, делить с ним постель…

При воспоминании о близости с Рейдженом, щеки ее окрасились румянцем. Она все еще не могла спокойно и равнодушно реагировать на это. Но и понимала, что отказаться от этих отношений у нее уже нет сил. Была ли это любовь или просто тяга ее одинокого сердца, глупость, заблуждение или что-то еще, Анна не знала, но и старалась не думать обо всем этом. Как только она возвращалась к этим мыслям, у нее портилось настроение, а в душе ярким букетом расцветала неуверенность и сомнения. А еще стыд.

А еще Анна часто вспоминала, что даже при дворе подобные отношения не поощрялись. И пусть на любовные связи на стороне там смотрели сквозь пальцы, чего только стоят любовных похождения тетушки Полин, но это относилось к замужним дамам или же вдовам. О них сплетничали, говорили всякие гадости, но открыто никто не порицал шииссу, если она завела себе любовника в тайне (или не в тайне) от мужа. Но даже в том рассаднике порока и разврата, которым являлось придворное общество, неодобрительно относились к любовным связям незамужних девиц. Такое поведение не просто порицалось, а открыто осуждалось. И молодые шииссы, не состоящие в браке, старались изо всех сил скрыть свои любовные похождения.

Дверь снова распахнулась, с грохотом ударившись о стенку и на пороге кряхтя и сгибаясь в три погибели под тяжестью огромного деревянного корыта, показался давешний старик. С другой стороны, лохань, что видимо должна была расцениваться как ванная, придерживала Кандиз.

Слуги втащили тяжеленное корыто в комнату и поставили недалеко от камина.

— Сейчас мы натаскаем воды, шиисса, — прохрипела немолодая служанка. Лицо ее раскраснелось и лоснилось от пота, дышала она тяжело. Было видно, что подъем по лестнице с таким грузом дался этой женщине с превеликим трудом. В сторону Корвина, Анна даже смотреть боялась.

— В замке нет других слуг? — поинтересовалась она у горничной. — Почему вы сами таскаете тяжести?

— Так… — служанка замялась, потупилась, — шесса Граншар… приказала и…

— Ну а я приказываю поручить эту работу кому-нибудь другому, — твердо сказала Анна.

Спустя четверть часа в комнату вошли два дюжих молодца, каждый из которых тащил по две бадейки с горячей водой. Лохань была наполнена в считанное время, затем те же самые мужики втащили сундуки с вещами Анны.

— Вам помочь с ванной? — поинтересовалась, появившаяся вслед за ними Кандиз, несшая охапку полотенец.