Дети разлуки - Васкин Берберян

– Для меня, для нас всегда очень прискорбно сообщать родственникам о судьбах заключенных, которые в прошлом сидели здесь, – начал полковник Никитин, говоря нарочито медленно, чтобы Роз успевала переводить с русского. – Вы понимаете, что мы говорим об определенном историческом периоде нашей страны. Много информации было утеряно, много списков уничтожено. Хотя в лагерях, по правилам, каждое самое незначительное происшествие должно было записываться, но, к сожалению, не все эти документы дошли до наших дней.

Его голос гремел в кабинете, обставленном без претензий, с голыми стенами. Только географическая карта страны и портрет нового президента Бориса Ельцина висели у него за спиной. Государственный деятель, тщательно причесанный, казалось, ни за что не захотел улыбнуться фотографу.

– К счастью, если позволите так выразиться, в вашем случае мы смогли найти некоторую информацию относительно ваших родных. Товарищ… – Никитин, красивый мужчина лет сорока с интеллигентным лицом, наклонил голову и глянул в документ, который держал в руке, – Сероп Газарян и его сын Габриэль.

Микаэль заметил, как у Роз слегка подрагивали руки, которые она держала на коленях, изящно переплетя пальцы.

– Что? – спросил он ее, стараясь отвлечь, хотя уже догадался о содержании фразы, но она была как парализованная, почти не дышала.

– We have some information about your relatives[82], – неожиданно сказал полковник по-английски с гортанным акцентом.

– Не беспокойтесь, – ожила Роз, – вы можете говорить мне, а я потом переведу.

Офицер широко улыбнулся ей.

– Как хотите, – сказал он. – Итак, из записей следует, что Сероп Газарян и его сын прибыли двадцать первого ноября 1952 года в лагерь номер одиннадцать на Алтае. У нас есть фотокопия документа, в котором указаны их имена. – Он показал листок с черными подтеками. – Так… несколько месяцев спустя, примерно в феврале, точная дата не указана, мы можем с уверенностью утверждать, что Сероп Газарян скончался.

Роз вздрогнула.

– С уверенностью, вы сказали?

– Да.

– Что случилось с господином Газаряном? – вмешался Микаэль, волнуясь.

– Наш отец умер, – прошептала Роз. – По какой причине? – спросила она по-русски у офицера.

– Здесь сказано… – Было заметно, что Никитин чувствовал себя стесненно под острым взглядом женщины.

– Что сказано?

– Он покончил с собой.

– Я тоже хочу знать, – снова вмешался Микаэль. – What happened to Mr.Gazarian? – спросил он немного раздраженно.

– Suicide, – ответил полковник, опустив глаза и выронив листок из рук.

Роз посмотрела в окно. Они находились в адресно-справочном бюро Управления внутренних дел города Барнаула, которое располагалось на седьмом этаже одного из суперсовременных зданий в центре города, откуда они начали поиски Габриэля. Если и была хоть какая-то надежда найти живым кого-то из них, то это был бы скорее Габриэль, чем Сероп, по очевидным причинам, но все же узнать, что твой отец наложил на себя руки, было невыносимо больно. Она не могла этого предположить, пускаясь в дальний путь. Она всегда презирала Серопа, не афишируя это публично, никогда не жалела его и тем более не хотела знать, как он кончил. Но сейчас все изменилось.

– Что касается молодого Габриэля Газаряна, – продолжил офицер своим мягким голосом, – мы знаем, что некоторое время спустя он был переведен сначала на перевалочный пункт в Магадане, а затем поднялся на борт судна «Линка», отплывавшего на рудники в Певек… Но… – Он глубоко вздохнул, будто опережая трагические события в жизни главного героя, эдакого Одиссея, преследуемого злым роком, и посмотрел на своих собеседников, стараясь выразить сострадание во взгляде. – Похоже, что «Линка» так никогда и не вошла в порт Певека.

– Как? – спросила Роз.

– Могу я узнать, что он говорит? – спросил Микаэль.

– Кажется, судно затонуло по причинам, которые на сегодняшний день не известны.

– Корабль затонул, – повторила Роз так тихо, что Микаэль ее едва расслышал. – И что же теперь? – спросила она затем, но это был вопрос, заданный скорее самой себе, чем полковнику.

Никитин пожал плечами в замешательстве. Он и хотел бы сказать им что-то в утешение, но не мог.

– Известно хотя бы где? В каком месте это случилось? – настаивала Роз.

Офицер переложил некоторые листки в папке. Что-то нашел и быстро прочитал.

– Кажется, это могло произойти, когда «Линка» находилась в Авачинской бухте. – Он поднял глаза и понял, что оба сидевших перед ним собеседника не имели ни малейшего представления об этом районе земного шара. – Знаете, где это? – спросил он, как учитель у учеников, и, не получив ответа, встал и подошел к географической карте. – Этот полуостров в форме клешни краба – Камчатка, Авачинская бухта – находится вот здесь, – сказал он, ткнув шариковой ручкой в маленькую точку на карте.

– Но это очень далеко, – заметил Микаэль.

– Как туда можно добраться? – спросила Роз.

– Зачем, что нам там делать? – спросил Микаэль.

– Как вы считаете, там можно получить более точную информацию о кораблекрушении? – настаивала Роз.

– Миссис, это случилось сорок лет назад. – Никитин развел руки.

– Но вы что думаете?

– Петропавловск – городок рыбаков, кто-нибудь тогда наверняка мог что-то видеть, и… Если случайно кто-то остался в живых, может быть, там вы узнаете больше. – Он сделал два шага вперед и потрогал подбородок, размышляя. – Судно затонуло в конце апреля, и физически крепкий человек в шлюпке мог бы попытаться добраться до берега, если море было свободно ото льда… Но я не хотел бы вас обнадеживать, – сказал он, покачав головой.

– Как туда можно добраться? – снова спросила Роз, взяв себя в руки.

– Мы никуда не поедем, если ты сначала мне все не объяснишь, – повысил голос Микаэль.

– Да, сейчас я тебе все скажу, потерпи еще минутку, прошу тебя, – ответила она.

– Вам придется вернуться в Москву и оттуда самолетом.

– А отсюда разве не летают?

Полковник отрицательно покачал головой.

– Нельзя нанять частный самолет?

Офицер хмыкнул, хотя и вежливо, что вообще было его отличительной чертой.

– Прошу вас, вы должны мне помочь, сколько бы это ни стоило! – взмолилась Роз.

В полумраке номера ультрасовременного отеля, где Микаэль и Роз остановились, брат и сестра в некотором роде узнавали друг друга. Кровной связи было мало, чтобы между ними возникли взаимопонимание, тепло и привязанность, которые возникают, только когда люди переживают одни и те же события, моменты радости и горя… Словом, жизнь. Им обоим нужно было время, чтобы «притереться» и действительно «встретиться».