Страх. Почему мы неправильно оцениваем риски, живя в самое безопасное время в истории - Дэн Гарднер

Верх взяла риторика консерваторов. Общественная поддержка действий Джорджа Буша накануне войны составляла 75%. В людском сознании образ Саддама Хусейна настолько прочно был связан с терактом 9/11, что по результатам опроса, проведенного New York Times в сентябре 2006 года – когда администрация президента уже давно официально признала факт непричастности иракского лидера к террористическим атакам, – треть опрошенных все еще были убеждены в «личном участии» Хусейна в их организации. Еще более устойчивой была связь между понятиями «терроризм» и «оружие массового поражения». В 2004 году в ходе опроса Hart-Teeter американцев попросили назвать два вида терроризма, которые вызывают у них наибольшую обеспокоенность. 48% опрошенных назвали биотерроризм, 37% – химическое оружие и 23% – ядерное оружие. Только 13% вспомнили об угоне самолетов, хотя именно это было отправной точкой кризиса. По результатам опроса Gallup, проведенного в 2006 году, почти половина американцев были уверены, что в течение следующих пяти лет террористы «создадут бомбу, содержащую химические или биологические материалы».

Администрации Буша также удалось связать в общественном сознании Ирак и «войну с терроризмом». Результаты опроса Gallup, проведенного в начале 2003 года, показали, что 48% американцев «очень обеспокоены» или «в какой-то мере обеспокоены» тем, что они или их близкие могут стать жертвами терроризма. Годом ранее этот показатель был 35%. Ирак – это «передовая войны с терроризмом», неизменно повторял президент США. После первых быстрых побед на этой передовой страх перед терроризмом в американском обществе поутих. К июлю 2003 года он обновил минимум в 30%. Однако по мере того как ситуация в Ираке медленно переходила от эйфории к отчаянию – эфиры вечерних новостей вновь заполнили картинки разрушений и жестокой резни, – страх перед терроризмом вновь начал расти, достигнув 45% в августе 2006 года.

В 1933 году в политических интересах Франклина Рузвельта было убедить американцев в том, что самую большую опасность представляет «сам страх». 70 лет спустя в политических интересах Джорджа Буша было прямо противоположное: Белый дом смог получить необходимую поддержку для военного вторжения в Ирак благодаря нагнетанию страха перед терроризмом и тому, что этот страх удалось связать с Ираком.

Страх перед терроризмом во многом был на руку администрации президента и самому Джорджу Бушу. До теракта 9/11 Джордж Буш был слабым лидером с неубедительным мандатом и весьма средним уровнем поддержки. После 11 сентября он стал национальным героем. В подобных обстоятельствах уровень общественной поддержки вырос бы у любого президента, но, представив террористическую угрозу как глобальную войну на неопределенный срок, президент превратился в этакого несговорчивого Черчилля, и этот образ не увял бы по осени, а зеленел бы столько, сколько шла сама война, – то есть постоянно. «Нация находится в состоянии войны», – регулярно повторял президент, и самым весомым напоминанием об этом было периодическое объявление новой террористической угрозы. Стоит ли удивляться, что аналитик Роб Уиллер выявил «позитивную связь» между объявлением новой террористической угрозы и ростом доверия президенту. В 2004 году в другой научной работе команда из девяти психологов представила результаты проведенного ими эксперимента, которые показали, что напоминания о смерти или терактах 11 сентября повышали уровень общественной поддержки президента.

Политикам не нужны были психологи, чтобы это понять. Когда стало очевидно, что результаты иракской кампании не те, на которые рассчитывали, у Джорджа Буша был самый высокий рейтинг поддержки населения. То же самое касалось и республиканцев в целом. В смутные времена нация хочет видеть сильного лидера, и республиканцы прилагали все усилия, чтобы американцы чувствовали, что наступили смутные времена. В ходе выборов в Конгресс в 2002 году даже умеренные республиканцы разыгрывали карту борьбы с терроризмом, войны и безопасности, тогда как демократы сосредоточились на слабой экономике и вопросах внутренней политики. Демократы потерпели сокрушительное поражение.

Республиканцы следовали той же схеме в 2004 и 2006 годах. С той лишь разницей, что речи политиков становились все более пугающими. В ходе предвыборной кампании в 2006 году вице-президент Дик Чейни не переставая предупреждал о «массовых смертях в США». В одном из телевизионных агитационных роликов республиканцев главным видеорядом было изображение стаи голодных волков в темном лесу. В другом на фоне звука тикающих часов появлялась реальная цитата одного из лидеров Аль-Каиды: «Мы заполучили несколько портативных бомб», и 11 сентября «было детской шуткой по сравнению с тем, что вас ждет впереди», – за этим крупным планом следовало изображение шапки ядерного взрыва. В рекламе прореспубликанской некоммерческой организации Progress For America огромная толпа скандировала: «Смерть Америке!», а закадровый голос пояснял: «Эти люди хотят нас убить». Целью этих маркетинговых действий было получение голосов избирателей, а не их денег, но базовый принцип ничем не отличался от методов корпораций, продающих охранные системы или таблетки для снижения уровня холестерина: «Напугать людей, а затем предложить их защитить».

Перед демократами возникла дилемма. Если сказать, что угроза терроризма не настолько велика, республиканцы подвергнут их критике за то, что они не принимают положение дел всерьез, а значит, не способны управлять страной, когда ей угрожает страшная опасность. Если признать угрозу серьезной, электорат перейдет на сторону республиканцев. С точки зрения политической тактики оставался только один вариант: кричать так же громко об опасности и обвинять республиканцев, что они делают недостаточно для защиты Америки.

В 2006 году республиканцам не удалось выиграть выборы с теми же лозунгами, которые дважды помогли им раньше. Частично это произошло под давлением других обстоятельств, например из-за их неэффективных действий во время ликвидации последствий урагана «Катрина». Усиливающийся хаос в Ираке – на «передовой войны с терроризмом» – также все больше заставлял сомневаться в том, что республиканцы хорошо справляются с вопросами безопасности. Но главным фактором все же стало то, что непросто было выстроить еще одну предвыборную кампанию на страхе после того, как они на протяжении стольких лет контролировали Белый дом и Конгресс. Если американцы до сих пор в такой ужасной опасности, разве это не означает, что республиканцы не справляются с задачей обеспечения их безопасности? Этот вопрос объясняет, почему рефреном предвыборной кампании 2006 года у республиканцев стала сомнительная концепция: «Безопаснее, но не безопасно». Это была скользкая дорожка, и республиканцы не удержались.

Однако республиканцам, не обремененным властью и высокими должностями, удалось вернуться к изначальному сценарию. Демократы «не осознают в полной мере характер и масштаб террористической войны против нас», – заявил Руди Джулиани в апреле 2007 года. На момент террористических атак 11 сентября 2001 года он занимал пост мэра Нью-Йорка, пользовался уважением у населения и имел репутацию сильного лидера, способного справиться с любой бурей. Так что, выдвигая в 2008 году свою кандидатуру для участия в президентских выборах от Республиканской партии, он изо всех сил пытался убедить американцев, что нация находится в эпицентре метафорического урагана. Война с терроризмом – «определяющий конфликт нашего времени», – объявил Рудольф Джулиани, сопроводив свои слова мрачным предупреждением, что, если в 2008 году Белый дом возглавит демократ, Соединенные Штаты ждут «новые потери». Демократы были в ярости. «Действующая администрация сделала крайне мало для того, чтобы защитить наши порты и наши города, обезопасить наш общественный транспорт, – утверждала сенатор Хиллари Клинтон. – Они изолировали нас в мире и позволили Аль-Каиде перегруппироваться». На это в радиоинтервью Джулиани ответил: «Кажется, демократы не отдают себе отчет, что в мире есть террористы, очень опасные люди, которые хотят прийти сюда и убить нас, что дважды они так и делали, и это сошло им с рук, потому что мы только оборонялись, потому что мы не были готовы к подобным опасностям и риску».