Дилемма - Рамез Наам
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мартин… Анна сказала, что вы поссорились…
– Клэр, я ищу все оставшиеся от Уоррена документы. Любые. Любой давности. Может, даже со времен его службы в ФБР.
– Мартин… Я знаю, Анна думает, что я спятила. Но его в самом деле убили. Чтобы закрыть ему рот.
– Знаю, Клэр.
Она на миг замолчала.
– Ты мне веришь? – У нее был тонкий, девичий, ранимый голосок.
Хольцман вздохнул:
– Пока не понял. Но это действительно возможно.
Она облегченно вздохнула:
– Господи, спасибо, Мартин! Спасибо, спасибо…
– Клэр, – перебил он ее. – Мне нужны документы Уоррена. Если я найду искомое, то… никому не удастся закрыть нам рот. Понимаешь?
На другом конце провода вновь воцарилась тишина. Наконец Клэр заговорила:
– Мартин, мы скоро уезжаем, эвакуация… Девочки почти собрались. Если в доме и есть какие-то документы, они в кабинете Уоррена. Я могу продиктовать тебе код от входной двери.
Хольцман ввел код от входной двери в дом Беккеров. Замок мигнул зеленым, зажужжал и открылся.
Он толкнул дверь.
– Есть кто дома? – громко спросил он.
Ответа не последовало.
Хольцман прошел в гостиную, затем с трудом, помогая себе тростью, поднялся на второй этаж. Он невольно ступал очень тихо, почти крался – атмосфера в доме стояла жуткая. Здесь раньше жил его друг. А потом друг умер.
Разумеется, после его смерти в кабинете побывали агенты УПВР. Они все подчистили, дураку ясно. Зачем Хольцман только пришел, чего надеялся добиться? Но других зацепок у него не было.
Он толкнул дверь в кабинет Уоррена Беккера и вошел – как будто в мавзолей попал.
В комнате было чисто и прибрано. Одна стена полностью заставлена деревянными стеллажами с памятными вещицами, декоративными тарелками, бумажными книгами. Под единственным окном – массивный письменный стол. На полу – большой круглый ковер. Еще две двери ведут в уборную и кладовку.
Хольцман сел за стол покойного друга. Ему по-прежнему было не по себе в этом доме, но ничего не поделаешь…
На столе стояли рамки с семейными фотографиями и персональный компьютер: четырехдюймовый черный кубик с портами, большой плоский монитор и клавиатура. Место защищенного терминала пустовало – наверняка его забрали агенты МВБ.
Хольцман включил комп. Тот сразу же запросил пароль, разумеется.
Ящики стола оказались незаперты. Хольцман начал в них рыться: бумаги (ни одной под грифом «Секретно»), запароленный планшет, ручки, медали и похвальные грамоты, которые Уоррен никогда не выставлял напоказ початая бутылка «Лафройга», бокалы, пустое ведерко для льда.
Хольцман вытряхнул ящики, простучал донышки и бока, но потайных отсеков не нашел. Он чувствовал себя дураком, нерадивым любителем, строящим из себя профессионала. Уоррен Беккер был профи. А Хольцман – нет.
Он встал из-за стола и принялся за стеллажи. Один за другим снимал сувениры и книги, надеясь обнаружить тайник в каком-нибудь томе или ложное дно у полки.
Ничего.
Затем его внимание привлек ковер. Он скатал его, однако ничего подозрительного не обнаружил, только сплошной гладкий паркет – без расшатанных планок и прочего. Звук при простукивании пола тоже был самый обычный.
В уборной оказались только туалетные принадлежности и бытовая химия.
В кладовке тоже не было ничего интересного. Клюшки для гольфа, обувь, пиджак без одной пуговицы на рукаве. Хольцман все обыскал – не спрятана ли где-нибудь записка или карта памяти… В поисках тайника он простучал тростью все стены и даже потолок.
Ничего.
Ничего, ничего, ничего.
Хольцман в отчаянии рухнул в кресло. Он провел в доме Беккеров уже несколько часов, устал и проголодался. Ему по-прежнему нужна была доза опиатов. Сейчас бы немного расслабиться…
Стоп.
Хольцман снова открыл ящик с напитками. Бутылка. Он взял ее в руки. Какая-то она странная… Хольцман не раз видел «Лафройг» в офисе Уоррена, те бутылки выглядели немного иначе… «Год разлива: 2029». Одиннадцать лет назад.
Неужто Уоррен одиннадцать лет пил из одной бутылки?
Хольцман открутил крышку и понюхал. Виски как виски.
Он закрыл бутылку и повертел в руках. Почему Уоррен так долго ее хранил? Почему не пил из нее? Или пил – а потом подливал свежее?
Может, это что-то вроде сувенира? Память о каком-то важном событии?
Хольцман крутил и крутил бутылку, поглаживал ее пальцами и думал, думал…
Вдруг он что-то нащупал.
В самом низу, под уголком бумаги, был какой-то крошечный бугорок.
Хольцман поднес бутылку в глазам. Вроде бы уголок слегка отстает от стекла… или нет?
Он подцепил край пальцем, потянул…
И бумага легко отошла. Под ней оказался крошечный золотистый квадратик. Карта памяти. Маленький подарок от Уоррена Беккера.
Охранника надели на Кейда глушитель нексуса и отвели на крышу. Плитка была влажная, всюду валялись пальмовые листья. Слуги в спешке наводили порядок и вытирали пол. Ночное небо уже прояснилось, но совсем недавно на острове бушевала непогода.
Шива сидел на своем обычном месте, прихлебывал чай и любовался последними отсветами заката.
– Кейд! – Он предложил ему стул. – Ты ознакомился с файлами.
– Да.
Шива улыбнулся.
– Но не затем, чтобы поделиться с вами лазейкой.
Улыбка индуса тут же померкла.
– Хм… А для чего же?
Кейд заглянул ему в глаза, жалея, что не может дотронуться до его разума, поделиться своими соображениями – малой толикой того, что показал ему Шива.
– Вы мудрее всего человечества? – спросил Кейд.
Ильяна в его сознании очнулась и возликовала.
Шива нахмурился:
– В каком смысле?
– Я верю, что вы честный и порядочный человек. Что вы действуете исключительно из добрых побуждений. Мне бы очень хотелось с вами работать и видеть, как наши мечты сбываются. – Он умолк. – Я знаю, как это здорово – восстанавливать справедливость. Как это приятно. Но это западня, Шива, разве вы не понимаете? Это зависимость сродни наркотической. Хочется еще и еще…
Шива открыл было рот, однако Кейд поднял руку и стал говорить дальше, пристально глядя ему в глаза:
– Мы с вами – лишь малая часть этого мира. Малая часть человечества. Нельзя силой принуждать людей решать проблемы всей планеты. Никто не должен обладать такой властью. Никто.
