Безупречный враг - Оксана Демченко

От ворот конюшни уже плелся малыш Олиж. Он зевал, потягиваясь, и неуклюже хромал: наверное, опять заснул в стойле любимой кобылы и отлежал бок. Как же, наша Ласточка скоро будет жеребиться. Ага, через месяц…

— Что дома?

— Запалите вы коня, господин. А дома… Искали вас с вечера, — сердито сообщил конюх, вырывая повод и щупая потный конский бок. — Серых закладывали и к соседям ездили. В большой спешке, а Растош подсекается, я говорил, а мне — молчи, щенок. В общем, гневаются.

— Не спала? Ох… Ну хоть отдыхала у себя?

— Свечи до зари палили, кофеёй заморской весь двор провоняли, лошади беспокоятся.

Крид обреченно вздохнул и отказался от идеи прокрасться в спальню тайком. Чуть подумав, он изобрел целых три блистательных в своей достоверности — так представлялось сейчас — рассказа, способных убедить маму в исключительной миролюбивости сына. Придумывая все новые подробности лжи, целительной для мамы, Крид потер ушибленное плечо и, заранее склонив голову, решительно направился в дом.

Только бы не плакала!

Она ждала сына в малой розовой гостиной — как всегда, безупречно одетая, с приятной спокойной улыбкой. Держится. Иногда бывает хуже. Когда отца долго нет дома, она мелко перебирает пальцами веер, мнет платки и выбирает платья самого тусклого тона. А на него, Крида, смотрит с особенной грустью и очень виновато. Старший сын, официальный наследник, имеет полное право на родовое имя мужа, фамильный замок Гравр, титул принца — и так далее.

Грех ее юности. Любая дворовая собака, хоть и молчит, но знает: отцом Криду доводится по крови, а не по закону, капитан городской стражи Лориш Эгриз. Ничтожный род, и человек был так себе. Говорят, в молодости слыл первым красавцем севера и женщин добивался без усилий. За маму ему заплатили. Крид в давнее время, еще мальчишкой, истратил немало сил и золота, чтобы выведать тайну своего происхождения. Сперва он действовал через слуг, и своих, и чужих. Заказал копию ключа от отцовского ящика с бумагами, купил переписку Лориша после его ранней смерти, оплатил разговорчивость посредника. Он надеялся, что сплетни за спиной — лишь ошибка и злой навет. Два года ушло на то, чтобы безвозвратно лишиться иллюзорной надежды. Маму продали Эгризу люди короля, требуя опорочить девушку из семьи Дарг и тем безвозвратно расстроить династический брак. А спас маму конечно же отец — настоящий, но, увы, не кровный.

Мирош Гравр так решительно настаивал на своих нравах, подкрепляя их угрозами сжить со свету и даже просто зарубить недоверчивых тотчас и без длинных разбирательств, что окружающие потакали малейшему его действию или намерению. Очень похожим способом Крид получил титул принца без возражений дальней и ближней родни Мироша… Впрочем, не меньший вклад в общее умение молчать и принимать неудобную ложь внесла бабушка. «Эх, если бы она была здесь, — возмечтал Крид, — мама бы обязательно улыбалась». Или, еще лучше, ругалась, забыв о непутевом сыне.

— Крид Гравр Тэль-Коста, ваша светлость. — Мутные глаза лакея явно свидетельствовали о том, что он с самого вечера ждет непутевого старшенького в засаде у дверей гостиной.

— Прибыл. — Мама откинулась на спинку диванчика и звякнула чашечкой о блюдце, отмечая крайнюю степень гнева. — Скоро с тобой перестанут разговаривать абсолютно все. В столице тебя именуют ночным убийцей — вот до чего мы дожили!

— Мам, да бог с тобой, я никого сегодня не убил, — обиделся сын, усаживаясь в кресло и двигая к себе блюдо с кружевной ветчиной. — Я вообще очень добр к проигравшим, бабушка Ната велела щадить слабаков. Я довез мальчишку до дома и пообещал выпороть, если он еще раз… ну, скажет не то. А молчать вообще, по любым поводам, я никого не заставлял. Ни теперь, ни прежде.

Повисла тишина. Мама прикрыла глаза и старательно вслушивалась в сказанное, определяя меру правдивости истории. Слуги воспользовались паузой и внесли легкую закуску — мясное блюдо, булочки, сыр, несколько сортов паштета в отвратительно, неподобающе ничтожных фарфоровых розетках. Добавили на стол кувшин вина, разбавленного до стыдливой бледности, и удалились.

— Ты ранил его? — определила главное мама.

— Царапина, мам! — решительно заверил Крид, на сельский лад разрезая булку пополам и вминая в щель мясо, а затем и паштет. — Кстати, почему у нас так безобразно тонко режут мясо? Блюдо размером с… э-э-э… задний бант госпожи Лоттиш, а слопать решительно нечего. Я клацаю зубами попусту.

— Ты совершенно не умеешь изъясняться подобающе своему титулу. — Лидия кое-как сдержала улыбку, припоминая размер того, что якобы маскируется бантом. — Это безобразное влияние бабушки. Я вынуждена была нанести визит Дамюзам, вот там-то все сделалось очевидно… И я заранее принесла извинения. Он не ранил тебя?

— Мам, — Крид подавился последним куском ветчины, — ну это уже слишком! Рукав вот чуть-чуть, и только. Да и кружево пострадало исключительно оттого, что я изо всех сил берег сопляка. Даже подставился.

— Твой брат — ангел во плоти, — знакомо вздохнула Лидия, успокоенная видом почти целой кожи руки под штопкой кружева. — Сама кротость, само обаяние. Ты ломаешь ребенку жизнь своей чудовищной репутацией. В этом месяце, при полном отсутствии общества, в глухой провинции, ты умудрился извести на дуэли семь ночей!

Крид облегченно вздохнул и сразу же потупился, усердно изучая грязные сапоги. Он задумался, о ком из оставшихся пятерых мама не знает? Ох, как бы не проговориться невзначай! Ну, само собой, младший Тэль-Локт: в их особняк мама не наведывается никогда. Знала бы о драке, заперла бы сына в покоях. Крид запихнул в рот остаток булки и принялся старательно жевать, наполняя бокал бледно-розовой водичкой. С Тэль-Локтом бой вышел вполне даже серьезный, парень он взрослый и весьма решительный, принца обвинял в таком, что о примирении даже секунданты не пытались спрашивать. Теперь Крид кое-как вползает в седло с распоротым бедром, а Тэль-Локт уехал лечить руку в охотничий домик. Занятно то, что драка обоих примирила, отделив прошлое от нынешних отношений. Мало ли что там папа Мирош сказал или сделал и в чем обвинял одного из старших князей Локтов? Давно это было. Нынешний молодой княжич оказался человеком прямым и вполне приятным, обещал не говорить глупостей, не разобравшись. Затем…

— Так я кого-то упустила? — тихо и зловеще уточнила проницательная Лидия. — И много их?

— Да-а… нет, я имею в виду — пустяки. — Логика сказанного поставила в тупик самого Крида. Мама задумчиво тронула веер и, решив пока не расстраиваться, погрозила сыну пальцем: заврался. — Мам, ну сущие пустяки!

— Тебя убьют, — сломалась Лидия, ставя чашку и вытаскивая платочек. — Я не переживу этого.

— Мам, с каждым гадом, тьфу ты, годом, у них все меньше надежд, — честно «успокоил» наивный сын. — У меня опыт и, опять же, репутация… Если рассуждать здраво, рискую я по-настоящему при встрече с пятью-семью бойцами, но мы или дружны, или уже разобрались.

— Кого я упустила? — строго повторила вопрос Лидия. Край обмороженного в молодости уха чуть заметно порозовел, выдавая раздражение. — Гадкий мальчишка! Не прячь глаза… Так, не одного, ты явно сомневаешься, кого из страдальцев мне назвать! Ты изуродовал их?