От Древнего мира до Возрождения (сборник) - Паола Волкова

Удивительная вещь, особая природа художественной ментальности: от времен старого искусства до самых последних событий на художнике всегда лежала особая миссия – больше, чем на художниках какой-либо другой страны. Очень жаль, что до Дягилева, до эпизода первой интеграции русского искусства в мировое пространство связей между культурой России и культурой Запада не было. Была связь в один конец – это русские художники за границей, в основном Россия в Италии. В XIX веке начали ездить во Францию, но резкого влияния не было. Запад не знал российского искусства.

Выставок до 1900 года не было, связей художественных не было, Россия находилась в художественной изоляции. А должна быть любая научная или художественная интеграция, то есть культурный багаж обязательно должен войти в состав мировой культуры. И когда мы начали входить в этот состав в начале XX века, то первое, что вошло, – это была икона. И она произвела эффект разорвавшейся бомбы.

Россия никогда не имела своей философии. Она имела только религиозную философию. Россия начинает получать философию только в начале XX века, и то не чистую, а литературно-социальную: это Лосский, Бердяев, Шестов. Философию в России или топят, или ставят к стенке. Карсавин вернулся и умер в лагере, отца Павла Флоренского утопили в море, Вернадского сгноили в тюрьме. Ленин был наш единственный философ. Других быть не может!

Когда умер Сталин, на его даче сделали музей и туда начали водить экскурсии. Как там было интересно! Мы узнали, какой у него был патефон, какие он слушал пластинки, как жил. Скромности был незаурядной! И не понимал разницы между репродукцией из «Огонька» и произведением искусства. У него была своя картинная галерея: он вырезал репродукции из журналов и лично помещал в рамку. Это, с одной стороны, трогательно, а с другой – страшно. И у него там стоял рояль. На этом рояле разрешалось играть только некоторым людям, а иногда приглашались артисты. Но больше всего он любил, когда на рояле играл Жданов. И когда тот умер, Сталин сказал: рояль убрать, играть больше некому. И рояль убрали – это нам рассказывали сотрудники музея. Так было и с философами: философов убрать, философ здесь только я, и мыслить больше некому.

В России не было философов, но она была необыкновенно одарена художниками.

Что отличает русских писателей, поэтов и художников? Профессиональный недостаток. Они не просто художники формы: они берут на себя и в себя все, размышляют, дают необыкновенно глубокий срез ментальной культуры и философии. Они очень содержательно нагружены. Русское искусство очень образно и мыслительно очень интересно. Это не означает, что западное искусство бездарно и бессодержательно. Просто мы не всегда правильно оцениваем свои качества и свои возможности.

Наша великая советская литература ничего нового не придумала, она только все упростила, все сделала очень элементарным. Если обратиться к советскому искусству, то можно увидеть, что оно продолжает эти традиции изображения святости, но только в предельно упрощенном виде, несколько убого, как в «Поднятой целине» или в «Молодой гвардии». Там же святые отроки изображены, но очень убого и прямолинейно. Почему исчез из жизни такой писатель, как Толстой? Его читать невозможно, как и Фадеева: очень убогий, упрощенный язык. А казалось, он описывает такие важные вещи, войну! Но там есть традиции изображения святых. И в этом упрощении эта идея может жить так, как она живет в Сурикове, в Петрове-Водкине, в картинах Решетникова. С предельно убогим упрощением до атома, когда исчезает все, кроме идеи святости.

Традиции образуют ментальность, ментальное поле культуры. И религия входит в традицию. Религия не может быть искусственно выделена, она является частью единого поля духовно-психологических ландшафтных традиций нашего бессознательного.

В искусстве самая важная проблема – ментальность. Это художественное сознание, которое формируется долго и долго длится. Меняя формы, оно не изменяется по сути. Это то, что называется традицией художественного сознания, культурой зрения и восприятия искусства. Все современные традиции во всем мире формировались в Средние века. Средневековье и создало фундамент сознания: это конфуцианство, буддизм, христианство восточное и западное, и даже индуизм.

Средневековые религии отличаются от дорелигиозного сознания тем, что дорелигиозное сознание является мифическим или языческим. Все религии подразумевают присутствие одного Учителя, который оставляет книгу, потому что Учителя без книги не бывает. Сам Учитель книг никогда не пишет. И Мухаммед никогда не писал: он что-то бормотал себе под нос, а за ним записывали. И Христос не писал. Был ли он вообще грамотным? Булгаков писал, что Христос знал много языков, был образованнейшим человеком. Но есть и другие мнения. Да и важно ли это было для него? Они ведь все трансляторы, их направили к людям, чтобы передать послание, их делом была проповедь. Допустим, он напишет, но кто прочитает эту книгу? Сколько человек? Они все были людьми пути, бродяжничали и проповедовали. А соборы – это скопление людей. И христианство для России является основополагающим фундаментом в ее мытарствах.

Что было до христианства? Что делали, когда принимали христианство? Первым делом сожгли всех Перунов. С чего-то ведь надо было начать? Утопить в Днепре, поджечь, чтобы и следа не осталось. Проходят века. Что надо сделать для антиалкогольной компании? Вырубить виноградники – тогда и пить будет нечего. Но это не помогло: алкоголики стали пить одеколон. Видимо, источник зла в другом.

Никогда в России не была и не будет изжита очень глубокая связь с природой. Перунов нет, и Перуны есть. В самой эстетике воплощения христианства, в самом художественном национальном образе живет этот дух слияния, начало природы и начало этического учения. Эти вещи соединены. На Западе совершенно иначе. Вспомним Владимир: сколько там на храмовом фасаде цветов, трав, птиц, разных диковин! А в Новгороде этого нет, Новгород не расшифрован с этой точки зрения. Все символы в Новгороде вжаты в стены, и они все до одного перунские. Во Владимире увлекались красотой, а в Новгороде – солярные символы. И еще в Новгороде на могилу до сих пор приносят котлеты и другую еду, которая полагается покойному. Новогород всегда отличался своей ересью, своей связью с природой, перунскими образами. В Новгороде на каждой церкви изображено солярное колесо – солнце на ножках, как на рязанском орнаменте. Они просто впрямую говорят – Ярило. И на новгородских домах никаких красот, как во Владимире. Формы грубоваты, на материале след руки. Они не стеснялись своих пристрастий, Новгород жил отдельной вольной жизнью.

Для России архитектура очень важна, и она категорически делится на деревянное зодчество (это дольнее) и каменное (это горнее). Различие в материале принципиально: дерево – вещь временная, оно сгорает, а камень – вечный. Дерево – это смола, лес, тепло, семья, это связь с землей, с традицией. Сын женился – ставим дом. А церковь ставят для всех. Только в XVII веке, когда на Западе расцветает барокко, у нас в первый раз указом был построен теремной дворец и началось итальянское строительство.

Когда ставили церкви, дома, имения, всегда старались соблюсти принцип, что был в Древней Греции, – принцип гармонии между миром дольним и горним, чтобы и в душе была гармония. Искусство всегда противостояло реальности. Оно никогда не было нереалистичным. Оно противостояло и давало другой образец, как это гениально показал Тарковский. Поэтому если на иконе изображается всадник на лошади, то это не какой-нибудь конь, а сказочный, на тонких ногах, с гривой, хвост в кольцах, божественный, вечный. На нем нельзя пахать или воду возить.