Алая тигрица - Амели Вэнь Чжао

Твое сердце – твой компас.

Но что произойдет, если ваше сердце потянется в двух разных направлениях?

Белые Волны тянулись до самого горизонта. Он смотрел с балкона своих личных покоев в тот день, когда она ушла. Очертания кораблей Аны запечатлелись в его сознании еще надолго после того, как они исчезли.

Рамсон закрыл глаза и сглотнул, и грохот волн заставил воспоминания биться в его голове, переворачиваясь все быстрее и быстрее, как страницы книги. Он думал, что сделал правильный выбор, но всякий раз, когда он закрывал глаза, она была всем, о чем он мог думать, яростный блеск ее глаз, упрямый подбородок, наклон головы, который бросал ему вызов. Он позволил себе уйти той ночью, под потоками дождя, грома и ветра, которые все еще бушевали в его груди. Они столкнулись, как вода с огнем, и он почувствовал голод и конфликт на ее губах, так близко к своему собственному отчаянию.

Она попросила его о помощи в тот день, прямо перед инаугурацией, и это было так близко к мольбе. И Рамсон тогда знал, что сделал правильный выбор, но эта уверенность с каждым днем начала разрушаться.

Она должна была возглавить Кирилию – он верил в это, – и в ее жизни не будет места для него. Он не отказался бы от всего, чего хотел, и работал бы всю свою жизнь, чтобы дать волю своим чувствам.

Рамсон провел другой рукой по белому вереску, прежде чем встать и направиться к морю.

Это было странно, думал он, стоя на белом песке своего прошлого, глядя на море и вспоминая свои самые страстные, безумные детские мечты. Он хотел возглавить брегонский флот. И он хотел стоять на краю океана, наблюдая, как море поглощает солнце вместе с его отцом.

Как будто боги исполнили его самые смелые мечты с самым ироничным поворотом судьбы. У него было все, что он хотел. И теперь он стоял, глядя на волны с прахом своего отца.

Но когда-нибудь, когда меня не станет, взгляни с неба на сияющее море, на великолепие этого королевства, которое наши предки построили из земли. И, возможно, тогда ты узнаешь немного о том, каково это.

Форма давила ему на плечи, новая цель отягощала его разум. Он провел всю свою жизнь, убегая от своего отца, от Керлана, боялся стать чем-то, за что когда-либо боролись эти люди. Но Рамсон задавался вопросом, наблюдая, как волны набегают на берег, разве он не сделал полный круг, вернувшись в самое начало, пытаясь исправить ущерб, который эти двое мужчин причинили его жизни в этом мире.

Иона попросил его жить для себя. Рамсон не был уверен, что пока может понять смысл этих слов – по крайней мере, до тех пор, пока какие-либо остатки наследия его отца или Керлана доживают до следующего дня.

Если это было то, что ему нужно было сделать, если это было то, что он логически считал правильным… Тогда почему его сердце, казалось, тянуло в другом направлении?

Океан простирался перед ним огромный и одинокий, и в этот момент Рамсон понял, что он человек, у которого есть все и ничего одновременно.

Он рассыпал содержимое банки, наблюдая, как пепел его отца разлетелся по океанскому бризу и исчез, поглощенный бесконечным, пустым небом.

Снегопады прекратились, когда Юрий вернулся в порт Голдвотер. Мир застыл в сером слое сажи, по-черному разбросанной поверх пепла.

Он плотнее обмотал шарф вокруг шеи и протянул руку, зажигая небольшое пламя в ладони, пока шел через город. Некогда красочные улицы города его детства были темными и пустыми, стекло из разбитых окон и мусор с дач хрустели под его ботинками, когда он шел.

Это был первый раз, когда он вернулся со дня имперской инквизиции, произошедшей четыре недели назад, и вид его уничтоженного города был тем, что Юрий никогда не забудет. Он и остальные Красные плащи спрятались в укрытии в северной тайге, не решаясь связаться с портом Голдвотер на случай, если имперская инквизиция наблюдала за их базой. Юрий неделями ждал, когда его мать пришлет снежного ястреба, сигнализирующего, что в городе все чисто.

Когда молчание затянулось, он решил сам проверить, как обстоят дела.

Юрий завернул за угол и наткнулся на первое тело. Оно было заморожено под слоем снега и льда, свет его огня освещал лицо мертвеца, все еще искаженное криком, мышцы теперь были расслаблены.

Он поднял глаза и увидел целую улицу трупов.

Огонь в его ладони вспыхнул, и на мгновение он не мог дышать. Он узнавал лица мертвых; он вырос вместе с ними, навещал их во время своих редких поездок домой из дворца Сальскова.

Местный пекарь, распростертый на снегу, его конечности согнуты под странными углами.

Старая продавщица картофеля с перерезанным горлом.

Кузнец, мертвый, в луже собственной крови.

Паника барабанной дробью отдавалась в его груди, и он начал идти быстрее, делая долгие, успокаивающие вдохи, чтобы собраться. Он как раз свернул на улицу, ведущую к его дому, когда почувствовал, что тени вокруг него сгущаются. По краю его света от стены отделилась фигура. Лед треснул под его ботинками, когда он приблизился.

Юрий мог только смотреть на фигуру, стоящую перед ним. Свет от его пламени лизнул лицо мальчика: кожа хрупкого фарфора луны, глаза цвета знакомой тьмы.

Юрий замедлил ход и остановился.

– Сеин? Что ты здесь делаешь? – Увидев своего бывшего заместителя, он вспомнил о переписке, которая у них была, о строгих предостережениях, написанных Юрием. Он лишил Сеина титула и чуть не исключил его из Красных плащей.

– Нам нужно поговорить, – вот и все, что сказал бывший заместитель.

Юрий не мог понять, почему Сеин проделал весь путь до порта Голдвотер. Более того, он не мог понять, почему Сеин не предупредил его о приезде.

– Мы можем поговорить внутри, – ответил он, делая шаг вперед. Но Сеин остался на месте, засунув руки в карманы плаща, его лицо было наполовину скрыто капюшоном.

Дурное предчувствие охватило Юрия.

– Сеин, уйди с моей дороги.

Темные глаза мальчика блеснули; тени боролись на его лице.

– Нет, – тихо сказал он.

Юрий вышел вперед. Сеин попытался преградить ему путь, но Юрий оттолкнул его с дороги. Он услышал ворчание Сеина, когда тот упал на землю, но ему было все равно. Он бросился бежать.

Он едва мог дышать от бешеного стука собственного сердца, от страха, который так сдавил ему горло, что он подумал, что его сейчас вырвет. Несколько недель без каких-либо сообщений от мамы, возвращение в город-призрак, Сеин появляется из ниоткуда… Его разум был пуст, его шаги отбивали бешеный ритм нет, нет, нет, нет, нет…

Правда ждала его, когда он добрался до входа в свой дом.

Стекло в ресторане его семьи было разбито, осколки погребены под слоями снега и пепла. Внутри было темно, столы перевернуты, стулья разбиты о стены. Только лунный свет проникал внутрь, освещая столовое серебро, одеяла и личные вещи, разбросанные по полу, как будто кто-то перерыл содержимое всего его дома.