Люся, которая всех бесила - Тата Алатова

— засмеялась Люся, — называется мальчиком. Даже не знаю, где ты такую найдешь в нашем традиционном городишке. Это тебе в столицу надо, там персонажи любой трансфигурации.

— Ой все, — он отвернулся к спинке дивана, — у меня нет сил сейчас выяснять отношения и за тобой ухаживать! Я раненый боец. Где мои плед и подушка?

— В кладовке, — объяснила очевидное Люся и отправилась в ванную смывать маску.

Когда она вернулась, Ветров уже переоделся в домашнее, застелил себе диван и выключил в гостиной свет.

Она постояла с минуту на пороге и пошла в спальню.

Ладно, беглому пациенту, наверное, и правда требуются тишина и покой.

— Люсь, — тихо позвал он, когда она улеглась.

В квартире царила та особая тишина, которая бывает только ночью, и его голос хорошо был слышен сквозь распахнутые двери.

— А?

— Мне врач строго-настрого запретил возбуждаться! Сосуды, все дела. Так что диван — просто диван. Ничего личного.

— Ладно.

Прошла целая минута, прежде чем Ветров заговорил снова:

— Люсь, а что ты будешь делать, если окажется, что твой Китаев мудак и засранец?

— Не знаю, Паш, — ответила она, — он мне больше, чем любовник или покровитель. Он очень близкий для меня человек.

— Ты с ним все еще спишь?

— Хочешь, я расскажу тебе одну историю? — спросила она, удобно устроившись на спине и закинув под руки голову. — В юности у меня был роман, на втором или третьем курсе. Я была такая… ну типичная ботанка: очки, косы, автоматы по всем предметам, пятерки в зачетке. И влюбилась в одного кимора, но он был почти ярилом. В смысле, красивый звездун, диджей на радио, девки за ним табунами бегали. А он возьми и предложи мне встречаться, я клянусь, чуть в обморок не грохнулась. Бабочки, звездочки, вся эта ерунда. «Только, — говорит мне мой кимор-звездун, — я приемлю исключительно открытые отношения. Жизнь слишком коротка, чтобы проводить ее с одним партнером. В этом нет ничего такого, мы должны быть честны друг с другом и не унижать себя тайными изменами». Я, конечно, уши развесила: боже, подумала, какой он свободный, яркий и необычный! Как современно мыслит! Надо же соответствовать! Сказано — сделано. За мной тогда один хлыщ ухаживал, ничего, в общем, такой. Глазки телячьи. И я его осчастливила. Пришла на следующий день в универ, гордая собой до небес, и тут же открыто и честно все своему звездуну рассказала. Думала, он похвалит мою готовность следовать его принципам. Божечки, — Люся захихикала, — до сих пор смех разбирает, как вспомню его оскорбленный взгляд! Ты не поверишь, он меня тут же бросил, потому что оказывается, оказывается! с его точки зрения, открытые отношения — это когда гуляет он, а не когда гуляют от него!

— Как познавательно, — без всякого выражения проговорил Ветров. — И какой же вывод?

— Очень простой. Паш, ты если хочешь что-то сказать, то скажи нормально. Без двоякой трактовки.

Тишина в квартире стала почти звенящей.

Люся вздохнула и перевернулась на бок.

Ну а чего она ожидала?

— Говорю нормально, — все-таки заговорил Ветров, и в его голосе появилась неприятная трескучесть, — я хочу, чтобы мы были вместе. Без сложных геометрических форм. Только друг с другом. В классических моногамных отношениях.

Тут Люся стремительно села, пульс засбоил.

Она ошарашенно таращилась в темноту квартиры, осознавая столь ужасную и не романтическую формулировку:

— А?

— Я хочу тебя только себе, Люсь, — гаркнул он сердито. Помолчал и добавил, будто его пытал там кто-то: — Ну, и наоборот.

— А по десятибалльной шкале…

— Люся, твою мать!

— И не ори на меня, — пробормотала она, легла снова, села, помотала головой, улыбаясь от уха до уха.

Бабочки, звездочки, вся эта ерунда.

В ее-то возрасте!

— А ты умеешь в моногамию? — спросила она как можно строже. — Ну, твой вид не подразумевает верность до гроба, знаешь.

— Десять, — вдруг сказал он.

— О.

С ее речевыми навыками было явно что-то не так. Люся перешла к лексикону Эллочки-людоедки.

Поэтому она просто заткнулась, переваривая услышанное.

Что вообще означают классические моногамные отношения?

Почему-то в голову лезли нелепые картинки, на которых мужчина читал газету, а женщина в фартуке пекла пирог.

Люся вовсе не была уверена, что из нее выйдет преданная подруга жизни.

Всю свою жизнь она сознательно открещивалась от этой роли, бунтуя против видовых стереотипов.

Она больше, чем нижний арх.

Она самостоятельная личность, которая сама решает, как ей строить свою жизнь.

И вот в тридцать пять лет она впервые в своей жизни встретила человека, с которым хотелось… ну хотя бы попробовать.

Правда, в довесок к Ветрову шли его чокнутый отец и Нина Петровна — семья, подруга и соседка, которая запросто закроет перед Люсей дверь, если что-то пойдет не так. Как она закрыла ее перед своими родственниками.

— Люсь, — позвал Ветров напряженно, — ты заснула или в обмороке?

— Размышляю о том, как я вообще в это все влипла.

— Ты влипла, я влип, мы влипли.

Она засмеялась.

— Не надо, — испугался вдруг Ветров, — лучше и дальше молчи. А то я… как бы возбуждаюсь от твоего голоса.

— Пашка, ты же не подросток, — засмеялась она, упала снова на подушки и закрыла глаза, счастливая до нелепости.

Вот до чего доживешь.

— Люсь, а Люсь?

— Ммм.

— Там на пороге какая-то ярилка. Говорит — Пашина медсестра.

— Ну так давайте впустим ее, Нина Петровна.

— Ярилку?

Люся потянулась, открыла глаза, улыбнулась и обняла старушку за шею.

— Милая моя, — мурлыкнула она, — ну не ходить же за вашим внуком с дрыном и не отгонять от него ярилок! Это слишком хлопотно, не думаете?

— Бдительность, бдительность и еще раз бдительность, — неодобрительно сказала Нина Петровна, но все-таки пошла открывать.

Люся спрыгнула с кровати, совершенно довольная жизнью.

Нырнула в ванную, под душем громко и с чувством спела «Очи черные» и «Белый шиповник», в гардеробной натянула джинсы, вспомнила про корпоратив, засунула платье в чехол, кинула туфли в сумку и вышла на кухню.

Ветров выглядел почему-то испуганным и неуверенным.

Медсестра-ярилка тоже ерзала под недобрым взглядом Нины Петровны.

— А вы ранняя пташка, — сказала ей Люся и села за стол.

— Простите, если разбудила, — пролепетала та и все-таки