Стальное сердце - Олег Дивов

А вчера он попрощался со своей любимой.

Молодой человек открыл глаза и посмотрел вниз.

В котловине, на берегу озера, уютно расположился, подмяв под себя камыши, диковинный летательный аппарат. Больше всего он был похож на земной «шаттл». Но внимательный глаз обнаружил бы в его архитектуре нечто чужое, не свойственное человеческим представлениям об аэродинамике. Этот маленький тупоносый самолетик конструировал иной разум и строила нездешняя рука.

На крыле самолетика, болтая короткими задними лапами, сидело нечто отдаленно напоминающее исхудавшего медведя. С ног до остро торчащих ушей оно было покрыто ярко-рыжей шерстью. Кончик его носа, ладони и внутренняя поверхность пальцев, заканчивающихся короткими тупыми коготками, отливали черным. Карие бусинки глаз задорно поблескивали. Существо было одето в пухлый черный жилет со множеством карманов. Рядом с ним на крыле стояло некое подобие корзинки, наполненное оранжевыми шарами, в которых без труда можно было узнать апельсины. Еще один апельсин был у существа в руках, и оно, удовлетворенно ворча, ловко снимало с него кожуру.

Молодой человек рассмеялся. Существо подняло на него глаза, склонило голову набок, приоткрыло наполненную белоснежными зубками пасть и по-собачьи вывалило на сторону розовый язык. Высоко подбросило наполовину очищенный апельсин и ловко поймало его. И похлопало лапой по крылу рядом с собой.

Молодой человек встал, подобрал рюкзак и начал спускаться вниз.

* * *

Из Института нейрохирургии Проект вывез пятнадцать трупов и столько же еще живых, но в глубокой энергетической коме. Ни один из «раненых» так и не пришел в себя, и все они впоследствии скончались. Научный персонал Института покинул здание самостоятельно и возвращаться в него отказался. Лаборатория Самохина была переведена в отдельный корпус на территории научного центра, остальным посоветовали заткнуться и выкручиваться, как знают.

След Тимофея Костенко (наблюдаемая группа «Дети», файл 028, объект «Стальное Сердце») был обнаружен далеко за Уралом, и в ходе оперативно-розыскной работы удалось вычислить направление его движения. Однако группа захвата, отправленная за Костенко, назад не вернулась. Розыски пропавших в тайге оперативников тоже оказались безуспешны.

Полковнику Леонову присвоили внеочередное звание генерал-майора и оформили переводом на должность начальника сектора «А» Проекта. Подразделение доктора Самохина было серьезно укрупнено и получило статус отдельного сектора «Ц». Но было упущено главное – время. В течение почти трех месяцев Проект не выполнял своей главной задачи. Он потерял контроль над ситуацией в стране.

Восполнить потери или хотя бы свести их к минимуму не удалось. События развивались стремительно, а Проект все еще оставался «без рук». Провал августовского путча в Москве поставил Государственную Контрольную Службу СССР на грань полного краха. Ввиду угрозы раскрытия Проект отдал приказ на самоуничтожение ряду ответственных партийных работников, сжег архивы и встал на консервацию. Положение усугубляли перебои с финансированием. К концу 1991 года численность активных сотрудников Проекта упала до ста человек. Основным их занятием было заметание следов.

Владимир Владимирович Рябцев был помещен в психиатрическую клинику с диагнозом «шизофрения» и грифом «нецелесообразность переписки».

Федор Алексеевич Полынин скончался от обширного инфаркта.

Иван Иванович Гаршин успешно продолжал работу на должности заведующего отделом науки одной из авторитетнейших газет.

Нина Андреевна Самохина получила годовую оценку по поведению «неудовлетворительно», но тем не менее была переведена в десятый класс.

Трагически погибшая в возрасте двадцати двух лет Ольга Викторовна Астахова, случайная жертва бандитской «разборки», была похоронена на Хованском кладбище города Москвы.

Сергей Тимофеевич Костенко покончил жизнь самоубийством выстрелом в голову из охотничьего ружья.

Личные дела наблюдаемой группы «Дети» не были уничтожены чисто по инерции, из-за своей особой ценности. Что делать с оставшимися Детьми, никто в управлении Проекта не понимал. Эти четверо мутантов паранормальных способностей никогда не проявляли. Но за ними было положено следить. А теперь их бросили на произвол судьбы – пусть себе живут. И они жили, не зная, что невидимая петля, с детства лежавшая на их шеях, впервые слегка распустилась.

Файл 105, объект «Мастер», был отчислен со второго курса факультета журналистики МГУ за академические задолженности и систематическое непосещение занятий.

Файл 116, объект «Волк», поступил на факультет международного права МГИМО.

Файл 117, объект «Лариса», поступил в Литературный институт.

Файл 200, объект «Малыш», перешел на второй курс физико-математического факультета МГУ.

3 апреля 1992 года. Москва, ул. Моховая, 20

Зайцев и Смолянинов вышли с факультета журналистики и остановились чуть левее от дверей под темным пятном на стене. Они достали сигареты, и Смолянинов дал Зайцеву прикурить. Тот благодарно кивнул, задрал голову, осмотрел пятно и цыкнул зубом.

– Как время летит, а? – заметил он.

Смолянинов тоже посмотрел наверх и понимающе хмыкнул. Еще совсем недавно на месте пятна красовалась белая с золотом мемориальная доска в честь товарища Суслова. В первый раз ее облили чернилами еще задолго до августовского путча, развала страны, КПСС и КГБ. Тогда доску отмыли. Но акты вандализма приняли хроническую форму, и доску заколотили фанерой. А теперь и вовсе сняли.

– Н-да… – Зайцев обвел тоскливым взглядом факультетский двор и вздохнул. – Что-то здесь не так, а?

– Гниет факультет, – кивнул Смолянинов. – Эх, помню старые добрые времена… Когда с пятого курса уходили в «академку» люди с тридцатью шестью «хвостами». Абсолютный рекорд университета. А обмывать дипломы шли в зоопарк. Представляешь, каково – напоить моржа портвейном, кидаться пустыми бутылками в слона, загоняя несчастное животное в дальний угол вольера… Прибегают менты, начинают всем руки крутить, а девочка в белом платьице, совершенно невинной внешности, этакая старшеклассница, падает задницей в лужу и оттуда ментам прокуренным голосом заявляет: «А я вас всех на х…ю вертела».

Зайцев от души расхохотался.

– Да уж… – с трудом выдавил он. – Знай наших…

– Фирма, – гордо сказал Смолянинов, разглядывая обшарпанные стены факультета. – А сейчас просто бардак. Кругом «бычки» валяются, девицы ходят какие-то тусклые, хоть вообще не смотри…

– А правда, что в Ленинской аудитории прямо на лекции на заднем ряду трахались? – спросил Зайцев.

– Говорят… Хотя я слышал, что не в Ленинской, а в Коммунистической, на балконе. Не знаю, не участвовал. Хотя… Нет, у нас, конечно, факультет был лихой. Но здесь же все безобразия афишировались, их никто не стеснялся. А что творилось на других «факах», мы просто не в курсе. Черт его знает, какие там нравы. У меня приятель один, ты его не знаешь, подцепил как-то девчонку с «психа». Красивую – жуть. И зашел с ней ближе к вечеру сюда, на лестницу боковую. – Смолянинов отвернулся и посмотрел в направлении лестницы. Лицо его приняло вдруг тоскливое и мечтательное выражение. – Покурить в тепле зашел. Так она его прямо на лестнице отымела, повернулась и ушла. А он, как в анекдоте, скакал за ней, держа штаны, и орал: «Тебя зовут-то как?!»