Двойник для шута - Виктория Угрюмова

— Ни в коем случае! — предостерегающе поднял руку Коротышка. — Теперь его поганая жизнь для нас так же дорога, как и собственная. Иначе что он нам расскажет?

В последний день турнира должно было состояться три поединка. Первые два определялись при помощи жребия, в третьем должны были состязаться победители предыдущих.

Случай определил, что противником унанганца Лагуамбона будет князь Элдеред Телленгит, а Бодуэн Кейденский должен был оспаривать право первенства у рамонца Амхарау.

Казалось, амфитеатр был не способен вместить еще больше людей, чем накануне, и все же люди решили эту проблему. Чтобы посмотреть последний тур и своими глазами увидеть победителя, зрители были согласны почти на все: женщины сидели на коленях у своих кавалеров; молодежь примостилась в проходах; некоторые даже являлись со своими креслами и искали, где бы их можно было установить. Все ждали исхода первого поединка, затаив дыхание.

Только император вел себя немного странно. Он почти не смотрел на арену, на которой два великолепных воина сейчас делали круг почета, приветственно размахивая сверкающими клинками. Публика ревела и выла, восхищаясь своими любимцами. И когда соперники склонились перед владыкой Великого Роана и его супругой в низком поклоне, государь вяло приветствовал их, даже не подняв глаз на обоих мужчин. Заметив это, Арианна постаралась загладить неловкость, ослепительно улыбнувшись и пожелав обоим воинам удачи, потому что сила, мастерство и прочие достоинства уже у них есть. Окрыленные ее любезностью воины пришпорили коней и вылетели на исходные позиции.

Ортон устало закрыл глаза и безвольно свесил руки с подлокотников.

— Что с вами, государь? — тревожно спросил Аббон Флерийский, глядя на уставшее лицо императора. Тот поднял на мага затуманенный взгляд.

— Что? А ничего, ничего, добрый Аббон. Просто смертельно устал за эти три дня: крики, шум, лязг оружия. Надоело.

Сивард осторожно тронул мага за руку и, когда тот обернулся, прошептал ему на ухо:

— Что это с государем? По-моему, вчера ему нравился турнир.

— По-моему, тоже.

— Ведь это тот же самый близнец? — спросил Сивард.

— Надо узнать у Аластера, если он, конечно, захочет открыть свои секреты.

Герцог Дембийский будто почувствовал, что говорят о нем, — приблизился к одноглазому и его собеседнику, вопросительно поднял правую бровь.

— Близнец вчерашний? — одними губами спросил у него рыжий.

Аластер кивнул головой в знак согласия.

— С ним что-то странное — ты присмотрись, пожалуйста. Может, я становлюсь излишне мнительным и осторожным, но император слишком резко устал, и самочувствие у него как-то вдруг ухудшилось.

— Спасибо, что сказали, — герцог успокаивающе похлопал огромной ладонью по колену мага. — Я буду внимателен.

— Ну и слава Богу! — выдохнул Сивард. — Правду говоря, хотелось бы в этот день не сталкиваться с дополнительными проблемами. У нашего противника остался последний шанс. Если бы я был на его месте, попытался бы выжать максимум из заключительного дня турнира.

— Что касается твоей позиции, то я ее уже наизусть выучил. Мне бы еще знать, что думает враг, — всплеснул руками Аббон. — Только мы предполагаем, а он еще и делает. Постоянно что-то делает! Проклятые запреты монхиганов!

— Что ты имеешь в виду?

— И ведь нет их, а я ничего с этой силищей поделать не могу. Только сам Ортон это одолеет… если у него получится, конечно. А что такое Аббон? Просто маг, вынужденный крутиться в замкнутом кругу, который очертил кто-то, гораздо более мудрый и могущественный. Он все предусмотрел, этот мудрец, а вот теперешнюю крайнюю нужду — нет! И что мне делать прикажете, господин начальник Тайной службы?

— Да чего ты на меня взъелся? — опешил Сивард. — Все одурели, право слово.

Императрица еще не заметила ничего чрезвычайного: ее действительно захватил поединок. Она всегда любила красивые вещи или тех, кто умеет красиво что-либо делать. Ее одинаково восхищали талантливые писатели и поэты, искусные кузнецы и ювелиры, портные или вот эти воины, в совершенстве владеющие оружием.

Алейя Кадоган удобно устроилась рядом с Арианной и сказала:

— Для обычных воинов эти двое сражаются весьма и весьма неплохо. Что думаешь, дорогая?

На арене черно-красно-белый рыцарь в алом шлеме все еще сдерживал натиск гиганта Лагуамбона. Элдеред двигался легко и непринужденно, но было видно, что он немного уступает в силе и выносливости рыжему унанганцу. Правда, превосходит того в мастерстве. Шансы у них были практически равны, и такой поединок мог длиться часами, однако у состязающихся их было всего только два.

— Что я думаю? — переспросила Арианна. — Хотелось бы верить, что ловкость, изящество и стиль окажутся решающими, но, если честно, унанганец представляется мне несокрушимой глыбой.

— Вот и я о том же, — вздохнула баронесса. — Один ловок, а другой силен.

Между тем Аббон Сгорбленный тоже обратил внимание на недомогание императора.

Ортон был одет в синие легкие одежды, которые обычно шли к его глазам, сверкавшим как сапфиры. Но сейчас глубокий темно-синий цвет подчеркивал смертельную бледность и некоторое пожелтение кожи, на лбу выступил холодный пот, и молодой человек то и дело промокал его тонким батистовым платком.

— Что с вами, государь?

— Жарко, князь. Просто очень жарко.

— А как вы себя чувствуете?

— Усталым, но неплохо. Мне следует отдохнуть после этого турнира, но до конца дня я вполне продержусь.

— Может, предложить Вашему величеству прохладительного? — предложил один из гвардейцев.

— А вот это дельная мысль, — улыбнулся Ортон, но улыбка получилась вымученной и неубедительной.

— Ты слышал? — тревожно спросил Сивард у мага. — Ему становится все хуже и хуже. Обрати внимание на этот цвет лица — в гроб краше кладут. Это может иметь какое-нибудь простое объяснение?

— Не спрашивай. Возможно, действительно устал или вчера перегрелся — хотя как это ему удалось под балдахином? Перенервничал, перенапрягся, если глаз с арены не спускал, да и не ел ничего. Если так, то все обойдется.

— А может, мы упустили что-то, не уберегли — и тогда это начало конца.

— Что ты как плакальщица! — взвился одноглазый, вертя головой в разные стороны. — Ну на полет стрелы никто чужой не подходил же!

— Я ничего, ты спросил — я ответил. А если тебе не нравится ответ, кто виноват.

Они надулись друг на друга и замолчали. На душе у обоих было тревожно. Сивард скосил глаза в сторону Аббона Сгорбленного: он никогда не был особенно близок с князем Даджарра, однако стойкость и несгибаемая воля последнего весьма импонировали одноглазому, и он часто искал для себя поддержки и утешения, просто наблюдая за ним. Спокойное лицо Аббона Сгорбленного заставляло его поверить, что все еще исправимо.