Ацтеки, майя, инки. Великие царства древней Америки - Виктор В. фон Хаген

Великолепный головной убор владыки майя, центр всего его одеяния, контрастировал с простой полотняной «короной», которую носил Монтесума, и был далек от «короны» Великого Инки; тот носил на голове простую льяуту, ремешок с «королевской бахромой». Головной убор, который носил «истинный муж» майя и его свита, часто был такой замысловатый, что трудно представить себе, как они в таких украшениях на голове перемещаются по джунглям. Сцену, изображающую изготовление головных уборов, можно увидеть на фресках Бонампака. Съемные украшения из перьев, прикрепленные к похожим на крылья деревянным элементам в форме перевернутой буквы U, привязывались к поясу владыки майя. Головной убор получался ростом с самого халач уиника и, безусловно, ограничивал нормальное движение.

Цвет был заметной характеристикой наряда майя. В действительности все в их жизни, включая их самих, было раскрашено. Украшения из штукатурного гипса являли собой буйство красок. Даже огромные каменные скульптуры были раскрашены (до сих пор остаются следы краски). Майя не собирались оставлять все мрачным. Точно так же и древние греки раскрашивали свои скульптуры в яркие цвета, что явилось сильным шоком для многих современных ученых.

Халач уиник имел одну законную жену. Титул ее неизвестен. У него также были наложницы, правда, число их неизвестно. (У Монтесумы было «много любовниц», у правителей инков также было множество королевских наложниц, пальяс; у одного из последних Великих Инков только по мужской линии было пятьсот потомков!) Каким бы ни был ее титул, супруга владыки майя сама была «владычицей». К ней относились с чрезвычайным почтением, как это можно увидеть на превосходных, слепленных из глины фигурках женщин из высших слоев общества. На фресках Бонампака можно увидеть супругу халач уиника; у нее уплощенная голова, в проколотых ушах видны серьги, а на шее – ожерелье. Ее волосы связаны и уложены в скрученную прическу. С ее плеча свисает белый уипиль, и красный палантин небрежно наброшен ей на руки. В руке супруга «истинного мужа» держит складной веер. Ее внешность настолько современна – за исключением уплощенной головы, – что она могла бы сойти с фресок, нарисованных в 800 году н. э. и занять свое место в современном обществе. В ней есть что-то королевское.

У майя должность халач уиника не была ни выборной, как должность правителя ацтеков, ни селективной, как должность Великого Инки, а передаваемой по наследству. Она передавалась от отца к сыну. «Если владыка умирал… то его старший сын становился его преемником». Однако если сыновья были не годны к управлению страной, то главой государства становился брат умершего правителя. А если не было никого, кто мог бы стать преемником, совет выбирал дееспособного человека, вероятно родственника умершего владыки с той же самой фамилией. Подобный порядок наследования был в ходу и в долине Мехико.

О конкретных функциях этой «чрезвычайно важной персоны» мы знаем не больше, чем филолог может разыскать в имеющемся скудном фактическом материале. Относительно периода с 2000 года до н. э. по 928 год н. э. у нас нет ничего, кроме ощущений и толкований, приводимых каждым ученым, того, что он видит на скульптурных памятниках. С 1000 года н. э., вплоть до первого появления испанцев в 1502 году, у нас есть некоторые записи, то есть оформленная словами история, написанная символами майя, которые использовались как средства мнемотехники, а позднее – интерпретация рыцарей конкисты и слуг Божьих того, что они полагали порядком вещей. Личная оценка присутствует всегда. Здесь не существует такого понятия, как объективная история, так как каждый рассказчик выстраивает и интерпретирует события согласно своим собственным индивидуальным пристрастиям.

Рис. 83. Батабоб, действующие чиновники в иерархии майя, занимавшиеся управлением и сбором налогов и дани. С фресок Бонампака

Но вот что кажется довольно ясным: функцией «настоящего мужа» было духовное и светское лидерство на данной территории города– государства майя. Таких городов в стране майя до 1000 года н. э. было много. «Ими правил не один начальник, но человек», – писал Диего де Ланда. И только после 1194 года один халач уиник: стал править «царством майя»: большим количеством городов и обширными территориями. «Царство Юкатана, которое простирается на триста лиг (1400 км с лишним. – Ред.), было не только густо населено, но и им правили отдельные владыки… ими управляли законы и благородные обычаи… что является доказательством хорошего правления. Этому во многом способствовал тот факт, что все они говорили на одном языке. И немалое удивление вызывает то, что такой многочисленный народ, распространенный на такой обширной территории, можно понять с помощью одного единого языка».

Во-первых, этот халач уиник был главой исполнительной власти в своем собственном городе-государстве. Главы других союзнических городов были ахаус или, так как это слово более главенствующее, батабоб. Они были местными правителями территориальных округов. Владыка проводил через них свою политику, выходящую за рамки племени, т. е. «внешнюю» политику. Более чем вероятно, что они были связаны с ним узами родства.

Рис. 84. Фрагмент рисунка, на котором батабоб майя ведет беседу; рядом стоит наполненное блюдо. С вазы горных майя из Небаха, долина реки Чихой, Альта-Верапас, Гватемала

Батабобы – это были «те, что с топорами». Можно найти эквивалент этому названию в современном жаргоне: «наемники, выполняющие грязную работу». Они выполняли приказания вышестоящего начальника, применяя, если возникала такая необходимость, силу. Батабоб отвечал, во-первых, за благосостояние своего собственного города, в котором он проживал. У него был штат помощников. Однако существовал и городской совет, состоявший из вождей различных городских подразделений, которые, хотя и подчинялись ему номинально, обладали правом налагать вето на его действия. Этих членов совета называли ах куч кабоб. Разъясняя, какой властью и функциями обладал этот совет, один испанец написал: «Следующими по порядку были члены городского совета… говорили, что их двое или трое; каждый обладал правом голоса, как и должностное лицо, голосующее в муниципальном правлении в Испании, и без его голоса ничего нельзя было сделать…» Этот совет был напрямую связан через вождей общин с простым народом. При помощи этого средства сдерживался произвол власти правителя.

Батабоб во многом действовал на свое усмотрение. К нему относились с благоговейным страхом, как если бы он был вице-королем. Эта должность передавалась по наследству, и функции у нее были судейские и военные. Для постройки храмов, дорог или домов для знати рабочая сила собиралась по принципу пропорционального отбора. Батабоб улаживал правовые споры, обычно связанные с нарушениями контракта и спорными земельными вопросами, если спорщики входили в его собственную администрацию (в противном случае дело шло к «настоящему мужчине»). Когда жрецы оглашали свои пророчества относительно того, когда следует сеять, убирать урожай или веселиться, батабоб заботился о том, чтобы все это выполнялось. В военное время, хотя он и был фактически главой провинции, реальное командование находилось в руках военачальника (наком), выбираемого на три года. Но во время тотальной войны, такой как война с испанцами, батабоб должен был появляться во главе своей армии, что он и делал. Когда он путешествовал, его несли в паланкине в сопровождении большой свиты. Чтобы расчистить для него путь, людей разгоняли, а на дорогах стелили плащи, чтобы он по ним прошел. Батабобу прислуживали женщины. При нем состояли люди с опахалами, которые прекрасными веерами из перьев отгоняли кровососущих мух и насекомых, любящих запах пота. Короче, с ним обращались как с полубогом. Когда капитан Монтехо во время затишья в сражении посетил батабоба города Лоче на Юкатане, майя приняли его, склоняясь перед ним a la Recamier; слуги батабоба стали обмахивать Монтехо опахалами и лебезить перед ним. Батабоб же разговаривал с испанцем через хлопчатобумажную занавеску, повешенную между ними.