Осиновый крест урядника Жигина - Михаил Щукин

Гриша-Миша не шевелились, стояли, как приклеенные к заборам. Но вот они встрепенулись, выструнились, зорко оглядывая улицу — в ее начале, возле дома Катерины, возникло оживление, вышли какие-то люди, издали казалось, что черный горох высыпали на белый, искрящийся под солнцем снег. Но скоро от всех отделилась одна фигура, неуверенно двинулась в сторону приисковой конторы, беспрестанно оглядываясь назад. Ближе, ближе… Вот уже различимой стала длиннополая богатая шуба, островерхая меховая шапка, и Гриша-Миша, каждый по отдельности, не сговариваясь, облегченно вздохнули — клюнули, мошенники, заглотили наживку, придуманную полицмейстером, отпустили Парфенова в обмен на бумагу, на которой указан маршрут до тайника. Теперь самое главное — не поторопиться, не сорваться на глупой неосторожности. Вглядывались в четыре глаза, сторожили каждый шаг приближающегося Парфенова, уже хорошо видели, что лицо у него почти полностью закрыто шарфом. Чего он обмотался? Может, обморозился? Или побили? Ничего, сейчас дойдет и станет ясно.

Парфенов дошел, Гриша-Миша подхватили его с двух сторон, бегом потащили к приисковой конторе. Парфенов не сопротивлялся, послушно бежал, и шарф у него с лица сползал ниже и ниже, а когда оказались у крыльца, лицо открылось полностью, и Гриша-Миша остановились с разбегу, будто уткнулись одновременно в неодолимую преграду. Притащили они, оказывается не Парфенова, которого знали в лицо, а совсем иного человека. Растерянно спросили, в один голос:

— Ты кто?

— Диомид. Там Ванюшка остался, я все равно за ним вернусь. Даже и не думайте, что меня удержите — вернусь!

Гриша-Миша молча переглянулись. Они ничего не понимали. Какой Диомид, какой Ванюшка, за которым надо непременно вернуться?

Вскоре выяснилось.

Полозов, выслушав короткий рассказ Диомида, азартно вскрикнул:

— Что скажете, орлы? Кажется, не промахнулись!

Для него было совершенно ясно, что Столбов-Расторгуев всерьез отнесся к бумаге, что тайник теперь — его главная цель. А что вместо Парфенова подсунул дворника Диомида — не имеет никакого значения, потому что владелец прииска не представлял сейчас для полицмейстера никакого интереса. Он его даже в расчет не брал, когда задумывал наживку для Столбова-Расторгуева. Суть ее заключалась в том, чтобы выманить шайку с прииска, и когда она кинется по указанному маршруту к тайнику, устроить засаду. Надеялся Полозов на внезапность и на удобное место, которое указал ему Хрипунов: с одной стороны — каменная гряда, с другой — глубокий уступ, и остается лишь узкая тропа между деревьями. Вот на этой тропе он и решил устроить засаду. Если же задумка сорвется, и закончится неудачей, надежда останется только на урядника Жигина, который накануне отправился к тайнику с одним-единственным приказом: держаться, сколько хватит сил, но к тайнику шайку не подпускать. И еще надеялся Полозов, что исправник с приставом Вигилянским окажутся расторопными и подкрепление подоспеет совсем скоро.

— Когда выдвигаться будем? — спросил Хрипунов. — Нам опоздать никак нельзя. Если они раньше нас у гряды появятся — пиши пропало.

— А вдруг они совсем туда не пойдут? — в один голос засомневались Гриша-Миша.

— Пойдут! — уверенно отрезал Полозов. — Даже не пойдут, а побегут. Значит, и нам медлить никак нельзя. Собирайтесь!

9

— Я таких страхолюдов и на каторге не видел! — искренне изумлялся Комлев. — Ты откуда здесь взялся, леший?!

Человек, к которому он обращался, молчал, лишь время от времени вздергивал головой, как конь, будто пытался скинуть с себя невидимую узду. Вид у него и впрямь был страшный: огромный ком густых серо-пепельных волос сплетался на голове, как воронье гнездо, растрепанная и такая же серо-пепельная борода спускалась до пояса; одет он был в немыслимое рванье, из которого торчали красные, будто кипятком обваренные, руки и длинные, широкие ступни босых ног с оттопыренными на сторону большими пальцами. Кожа между пальцев растрескалась и обнажала живое мясо, обведенное синими гноящимися разводами. Но сильнее всего прочего пугал дикий взгляд из-под лохматых ярко-черных бровей — он вспыхивал почти безумным огнем, казалось, что из глаз сыплются сверкающие искры. Этим взглядом, вскидывая голову, человек прожигал поочередно Комлева и Жигина, и им обоим становилось не по себе, хотя сидел он на снегу, прислоненный к каменному валуну, со связанными руками.

Он сам на них вышел, как верно предполагал Жигин. Ночью, сменяя друг друга, они бодрствовали у костра, а утром, когда уже начинало светать, Комлев разглядел, что за ближними деревьями мелькнула неясная тень. Толкнул Жигина, и тот, мигом проснувшись, приник ничком к утоптанному снегу и медленно, бесшумно пополз, огибая тонкий комель изогнутой березы. Отползал дальше, дальше, и скоро уже растворился в синеющих потемках. Комлев, понимая его замысел, по-прежнему сидел у костра, ломал сухие ветки и подбрасывал их в огонь, успевая наблюдать за тенью, которая продолжала мелькать за деревьями и осторожно приближалась. Ясно было, что неизвестный хочет подойти ближе, чтобы разглядеть тех, кто сидел у костра. Или, может быть, напасть на них. В любом случае следовало быть настороже, и Комлев, ломая ветки, мелькающую тень не выпускал из глаз. Жигин тем временем бороздил снег, загибая длинный крюк, до тех пор пока не оказался за спиной у неизвестного. Неожиданно выпрыгнул из снега и подмял под себя странного и страшного человека, неизвестно по какой причине оказавшегося в столь глухом месте. Комлев, схватив ружье, кинулся на подмогу.

И вот теперь они стояли над этим человеком, похожим на диковинного лешего, ловили на себе его дикий, пылающий взгляд и никак не могли одолеть пугающего чувства.

— Аша-баша-шара-хаша, подоспело горе наше! — зачастил Комлев, желая развеселить и себя, и Жигина, — сажа в печке, ночь темна, подцепил чугун г… Привет-салфет вашей милости!

— Подожди, не тарахти! — осек его Жигин. — Как думаешь, он говорить по-человечески может?

— Ну, ты даешь! У меня спрашиваешь?! Ты у него спроси, урядник!

— Урядник?! Кто урядник?! — вскинулся человек, дернулся, и волосы на голове колыхнулись, словно дунуло на них неожиданным ветром.

— Ну, я урядник, — сказал Жигин, — если тебе так любопытно знать. А вот ты — кто таков? По какой причине здесь обитаешь в нечеловеческом виде и куда наши мешки и лыжи утащил? Где спрятал?

— Докажи, что урядник! — продолжал допытываться человек, словно не услышав вопросов Жигина. — Зачем сюда пришел?

— Ничего я тебе доказывать не буду. Сказал — урядник, значит, урядник. А вот ты мне отвечай как представителю власти, кто ты такой? Отвечать все равно придется, когда я тебя в арестантскую доставлю и всю твою подноготную наизнанку выверну.

Человек замолчал, затих, яростный взгляд чуть притух.

— Колун проглотил? — ехидно спросил Комлев, — отвечай, когда тебя власть спрашивает!

— Если ты урядник, скажи — зачем пришел? — человек уставил взгляд на Жигина. — Тебя Азаров послал?

— Не знаю я никакого Азарова! — рассердился Жигин. — И пришел не по своему удовольствию, а по приказу начальника. Сам полицмейстер приказал! Понимаешь, лохматая ты голова?! И хватит со мной в поддавки играть! Я перед тобой отчитываться не стану! Отвечай, если спрашиваю!