Сердце нага - Ёндо Ли

сделали что-то наподобие носилок, положили на них Рюна, его одежду и все остальные вещи. Из-за этой фляги… Из-за неё я был слишком напуган и не смог последовать за ними.

Кейгон кивнул:

– Это просто совпадение. Думаю, именно в этот момент у него началась линька.

Тинахан с горечью вздохнул и опустил глаза.

– Этот ким, который называет себя пророком, и впрямь молодец! Такие сказки сочиняет! Почему же он не станет профессиональным рассказчиком, а то такой талант пропадает, – весело сказал Пихён, но вскоре ему пришлось прервать свою речь и переключить внимание на пойманную лису, так как Тинахан выглядел так, будто был готов прямо там раздавить её от злости. Но вместо это он внезапно подорвался с места и стал корить себя за случившееся:

– Это всё моя вина. Я должен был прогнать этих сумасшедших, как только они подошли к башне. Что ещё можно было ожидать от этих чокнутых идиотов? Да и я, похоже, тоже на мгновение сошёл с ума, раз бросил вызов людям.

Кейгон молча смотрел себе под ноги. И хотя солнце уже садилось, он без особого труда смог отыскать на песке следы даже после того, как по нему прошло больше сорока человек. Определив направление, в котором ушли король и его свита, Кейгон тихо сказал:

– Меня беспокоит Рюн. Сейчас он особенно уязвим.

– Я не мог спросить раньше, но почему, чёрт возьми, ты запретил мне входить внутрь? Я думал, что там происходит что-то сверхсерьёзное, но, когда Рюн лежал на носилках, я не заметил ничего странного.

– Хм. Но ведь его тело оголено.

Услышав ответ, Тинахан даже перестал дрожать.

– И всё? Только поэтому ты запретил мне к нему заходить? – спросил лекон, как будто не мог поверить собственным ушам.

– Именно, Тинахан, – с серьёзным видом кивнул Кейгон.

– О, чёрт! Да что же это за причина такая?! – схватившись обеими руками за гребень, завопил Тинахан. – Раз дело было только в этом, я бы мог просто сбежать с ним! Ты сказал мне не входить, поэтому у меня не было другого выбора, кроме как оставить Рюна и бежать самому! Он всего лишь был голый? Да что случилось бы, если бы я увидел его голым?!

Кейгон, слегка наклонив голову, смотрел на Тинахана и продолжал объяснять:

– Я вряд ли смогу хорошо объяснить тебе, но раз уж мне приходится это делать, то тогда попробую провести аналогию. Целомудренная дева никогда не показывает своё тело.

Тинахан на мгновение подумал, что Кейгон шутит или издевается над ним. Однако это не то, что можно было от него ожидать, да и на лице охотника не было ни единого признака того, что он шутит.

– Да ведь он же мужик! – практически взвыл лекон.

– Верно, только он наг-мужчина. Отношения между мужчинами и женщинами нагов отличаются от наших. Если бы он был женщиной, то его бы вряд ли это смутило.

Пихён вновь издал восхищённый возглас. Теперь и Тинахан стал понемногу понимать, что Кейгон имел в виду.

– Боже… Богиня, которая ниже всего сущего… Да что ж это такое!

Ещё некоторое время Тинахан извергал из себя ругательства. Пихён демонстративно заткнул уши, чтобы не слышать всю эту ругань, но лекон не обратил на это ни малейшего внимания. В конце концов токкэби оставил Тинахана наедине со своей злобой и задал Кейгону вопрос:

– Кейгон, но ведь даже целомудренная девушка не будет стесняться раздеться, если рядом будут только девушки. Мы ведь все мужчины, чего это он так?

– Вот почему я и сказал, что тут сложно провести точную аналогию. Мужчина-наг может показать своё обнажённое тело, только когда он навещает женщину в каком-нибудь клане и раздевается перед ней. В других случаях это считается постыдным. Возможно, женщины намеренно навязали нагам такие строгие нормы поведения, чтобы ещё сильнее усугубить их и так шаткое положение в обществе. Теперь же, если мужчины хотят встретиться с девушкой, у них не остаётся другого выбора, кроме как официально посетить её клан. А ведь они вполне могли бы свободно развлекаться с женщинами где-нибудь в джунглях.

Пихён кивнул с раскрытым от удивления ртом. Кейгон позвал Тинахана, который продолжал отпускать ругательства, теперь уже обращаясь куда-то в сторону неба.

– Пора отправляться в путь, Тинахан. Сейчас Рюн в ужасном состоянии, ему больно и стыдно, а его жизни при этом угрожает опасность. Мы должны спасти его как можно скорее.

– Опасность? Что ты имеешь в виду? Разве они не относятся к нему как к королеве? – Тинахан так удивился, что даже перестал ругаться.

– Среди больных этой королевской болезнью много тех, кто представляет опасность. Этот торговец кожей и его пророк-подстрекатель – простые мошенники, которые охотятся за большими деньгами. Так что, когда после линьки Рюн всё равно останется нагом, они вполне могут собственноручно помочь ему сбросить ещё один слой кожи. А наш наг не извлёк своё сердце, поэтому точно не переживёт такую процедуру.

Пихён и Тинахан, замерев от удивления, смотрели на Кейгона.

– Хорошо, но давайте сначала проясним одну вещь. Пообещайте мне, что оставите этого старого психа мне! – решительно произнёс Тинахан, крепко сжав копьё.

Кейгон молча кивнул, потому что знал, что спорить с ним сейчас было абсолютно бесполезно. Использовать против лекона воду – это всё равно что спрыгнуть с обрыва и разбиться о скалы: пути назад уже не будет.

Следопыт указал Пихёну направление, в котором ушли воины, и тот, оседлав своего жука, отправился на разведку. Кейгон и жаждущий мести Тинахан, оставив позади Башню Высоких Ветров, следом побежали по равнине, на которую постепенно опускалась ночь.

Примерно через несколько часов после того, как трое спутников и Нани покинули башню, с юга на горизонте показался другой странник.

Его нос непрерывно двигался от незнакомых запахов, которыми была богата дикая местность, а клубы пыли, поднимавшиеся при каждом шаге, вызывали тревогу. При этом поступь его шагов была невероятно мягкой и грациозной, но в то же время очень уверенной. Он не позволял себе выражать какое-либо беспокойство, так как считал себя слишком великим для этого и потому никогда не зависел от мнения других. Странник считал, что одобрение тех, кто был ниже его по статусу, не только было не имеющим значение, но и в некоторой степени даже оскорбительным. Поэтому столь величественное создание, как он, никогда не позволяло чувству тревоги овладевать его сердцем. Он просто-напросто не признавал подобных чувств и эмоций. Начиная с головы размером чуть больше, чем лапа, заканчивая хвостом, что был толще человеческой ноги, всё его тело, каждое его движение