Хей, Осман! - Фаина Гримберг

- Госпожа! Благодарю тебя за твою доброту. Я давно лишилась матери. Ты сказала, что теперь ты - моя вторая мать. Будь же отныне для меня единственной матерью.

Мальхун говорила искренне; она сразу почувствовала искреннюю приязнь к матери Османа. «Какое-то горе переживает эта женщина, - думала Мальхун, - какое-то неизбывное горе!..»

И во всё время, покамест не было Османа, Мальхун оставалась в юрте свекрови. Они вместе разбирали приданое Мальхун - чеиз, - которое прибыло на повозке вскоре после отъезда отца Мальхун из Эски Шехира. Мать Османа подарила Мальхун много красивых материй, платьев и украшений. Мальхун показала свекрови, как шить на гергефе. И много они беседовали. Свекровь рассказала Мальхун о страшном горе - о смерти своих малолетних дочерей, сестёр Османа...

- Я - мать, я хотела спасти их любой ценой! Да, я искала помощи в обрядах многобожия, в язычестве, но разве не должна мать пойти на всё, лишь бы спасти своих детей? И ты не принимай меня за какую-то властительницу здешних мест, которая правит полновластно об руку со своим мужем-правителем! Супруг мой Эртугрул охладел ко мне. Я не знаю, что тому причиной! Я могла бы утешать себя и говорить себе, что причина этого охлаждения — моё обращение к обрядам многобожия; но не будут ли подобные утешения ложью? Не проще ли мне думать, что он просто- напросто разлюбил меня?! У него есть другие жены, они родили ему двух сыновей, братьев моему Осману... Сару Яты и Гюндюз преданы искренне брату. Но я боялась, что их матери станут настраивать исподтишка женщин становища против тебя...

- Я обретаюсь под крылом твоей защиты, матушка, да я и сама также могу постоять за себя! Это с тобой я добра и кротка, и мягка, словно розовый лепесток! Для тех, кто захочет обидеть меня, я буду колючей веткой, усаженной острыми шипами!..

Мать Османа рассмеялась, затем снова посерьёзнела:

- Ох, дочка! Пусть Аллах не допустит, чтобы ты узнала, каково это - не только делить любовь мужа с другими его жёнами, но и совсем лишиться его любви! Ох, каково это - проводить одинокие ночи, метаться на постели одинокой, кусать пальцы в отчаянии безысходном... Ведь это я была первой, кого полюбил Эртугрул! Мне первой сказал он любовные слова! Как я гордилась его красотой и силой, когда он был молод! Как мне было больно видеть его, когда он уже оставил меня! Как мучается моя душа теперь, когда он день ото дня стареет и я вижу, как слабеет его телесная сила! Но душа его крепка! Ты видела, как он приготовил становище к отпору врагам! Нас голыми руками не возьмёшь! Надобно будет, за оружие возьмутся и наши девушки, и женщины наши!..

Мальхун смотрела на свою свекровь; прежде Мальхун не встречала кочевниц...

- Если в становище все женщины и девушки так же смелы, как ты, матушка...

- Вы, жены и дочери насельников селений и городов, привыкли жить в каменных жилищах, не показывать своих лиц, не делать тяжёлую работу. Мы, кочевницы, иные совсем! Мы с детства привыкаем трудиться и воевать рядом с мужьями и братьями, наши отцы не держат нас взаперти. Да и жилища наши - лёгкие, не сходны с городскими домами-крепостями!..

— А ты не хотела бы, матушка, пожить в подобном доме? - осторожно спросила Мальхун, помня о своих мечтах о хорошем доме для Османа и для себя.

- Нет! - резко отвечала кочевница. Но тотчас лицо её приняло выражение озабоченности; - Отчего ты меня, милая невестка, спрашиваешь о каменном доме? Или тебе настолько тяжела жизнь в юрте?

- Нет, - смутилась Мальхун, — жизнь в твоей юрте мне вовсе не тяжела. Здесь хорошо дышится, прежде мне не дышалось так вольно...

- Ты правду мне говоришь? - спросила сурово мать Османа.

- Я не лгу тебе, матушка. Но я и не могу скрыть от тебя мои желания. Хотелось бы мне, чтобы я могла встречать моего супруга, твоего сына, не только в юрте, но и в каменном жилище, убранном, как убирают дома в городе...

Мать Османа махнула рукой:

- Я знаю, когда-нибудь мой сын переберётся на житье в большой дом, достойный правителя. Но от меня ты не жди такого переселения! Я в юрте родилась и умру в юрте, как бабки мои и прабабки!..

Так проводили время свекровь и невестка. А всадники — акынджилер - уже соединились с Османом и его спутниками. Теперь с ним был и его младший брат Гюндюз.

- Что будем делать? Что решишь? - спрашивал Гюндюз.

- Надо не допустить воинов Эски Шехира и Инёню к нашему становищу! - решил Осман.

- Дорога для них одна - через Инёню, - сказал Гюндюз. - Там они соединятся с гарнизоном крепости Ин Хисар...

- Так вот, этого не будет! - произнёс решительно Осман. - Этого не будет. Мы этого объединения не допустим!..

Гюндюз смотрел на брата недоумевающе. Гюндюз в свою жизнь видел только одну крепость — Биледжик, и она казалась ему неприступной...

- Жаль, что нет с нами нашего брата Сару Яты и сыновей нашего дяди Тундара, — размышлял вслух Осман.

- Можно послать за ними, - предложил Гюндюз.

Осман продолжал свои размышления вполголоса:

- Рисковать или не рисковать?.. Нет, буду рисковать! Гюндюз! Скачи во весь опор к нашему отцу Эртугрулу! Скажи ему, что я прошу отпустить ко мне многих всадников и моих братьев! Отец поймёт меня!.. Бери в охрану десяток храбрецов и лети!.. И спеши, очень-очень спеши! Воины Эски Шехира и Инёню не оставят нам много времени!..

Гюндюз взял себе в охрану десяток спутников, и они полетели в становище. Меж тем, Осман и его акынджи двигались к Ин Хисару...

Гюндюз и его спутники подлетели к становищу на взмыленных конях и увидели, что становище окружено повозками, как будто стеной. Дозорные увидели всадников Гюндюза и встревожились. Тотчас пропустили их. Но покамест они ехали к юрте Эртугрула, по всему становищу уже разнеслась весть об их приезде. Многие решили, что Осман и остальные акынджи погибли! Женщины с криками отчаяния кинулись к приехавшим, хватались за стремена, спрашивали с плачем о своих мужьях, братьях и сыновьях...

- Нет, нет! - отвечали спутники Гюндюза, едва переводя дыхание после быстрой скачки. - Все живы!..

Мать Османа стояла подле своей юрты, обнимая за плечи Мальхун. Обе замерли в молчании. И узнав о том, что братья, мужья и сыновья живы, женщины становища оглянулись на мать и жену Османа.

Тогда мать его отвечала с большой решимостью на невысказанные укоры:

- Хей! Бабы! Нечего пялиться на нас злыми глазами! Война должна была случиться! Ваши сыновья и братья сидят на своих задницах, будто окаменелые или прилипшие к земле нашего становища; но если бы и мой сын так же сидел и не привёз бы себе невесту из Итбурну, всё равно война не миновала бы нас! Неужели вы думаете, что тех, кто сидит, притихнув, подобно мыши, никогда не тронут?! Мышь сидела-сидела, покуда кошка гнездо её не углядела!..

Многие мужчины и женщины захохотали с одобрением в ответ на острые слова матери Османа. Тут поспешил навстречу младшему сыну Эртугрул...