«Летающий танк». 100 боевых вылетов на Ил-2 - Олег Лазарев

За пять дней пребывания на аэродроме Обер-Глогау полк не произвел ни одного боевого вылета. 10 апреля пришло распоряжение перебазироваться на новый аэродром Олау, находившийся примерно в 15 километрах от Бреслау. Погода в тот день стояла отличная. Весеннее солнце светило в полный диск. Было хорошо видно, как наша авиация, в который раз после очередного отказа фашистского гарнизона сдаться, всей воздушной армией бомбила город. Участвовал в налете и я. Не думал я тогда, что этот полет будет моим последним боевым вылетом. А перед этим мне предстояло перелететь со старого аэродрома на новый. Во время перелета произошла неприятность, очень напомнившая мне первый боевой вылет, совершенный в Райских Выселках. Командир полка почему-то приказал мне лететь не на своей машине, а взять ее из 2-й АЭ. Не помню, за кем из летчиков она была закреплена, кажется, за Четвериковым.

Причина, по которой пришлось лететь на чужом самолете, стала понятна позже. Дело в том, что предстоящий полет был у меня сотым, своего рода юбилейным. Фактически у меня их было значительно больше. Иван Иванович знал, каким по счету будет у меня этот вылет, и решил сделать для меня сюрприз – выделить по такому случаю одну из лучших машин в полку. Механик самолета старшина Петр Струнин и мотористка Нина Полякова также были одними из лучших. И вот этот механик опростоволосился – не проверил, все ли замки Фэйри закрыты на крышке верхней части капота мотора. Во второй половине разбега, почти при отрыве крышка стала вспухать и встречным потоком воздуха завернулась назад, полностью перекрыв туннель воздухозаборника водо– и маслорадиаторов. Вода в системе охлаждения работавшего на максимальных оборотах двигателя мгновенно закипела. Из расширительного бачка повалил пар. Попадая на остекление фонаря, он покрыл его матовым налетом, через который ничего не было видно.

И если в Райских Выселках лист в конце концов сорвало, то на этот раз он засел основательно. На посадку зашел по малому кругу и приземлился. Взлет производился в непосредственной близости от стоянки самолетов, где находились технари. Обычно они всегда следили за взлетавшими самолетами. Так было и в этот раз. Они видели, как задралась крышка капота и как после этого запарил мотор. «Ну, Петр, будет тебе разнос!» – сказал ему кто-то, увидев, что я захожу на посадку. Не скрою: мне хотелось сказать ему что-нибудь крепким словцом, но делать этого не стал, посчитав неудобным ругать человека, к которому относился с уважением. И хотя именно он являлся ответственным за подготовку самолета к вылету, я понимал, что от ошибок никто не застрахован.

В Олау Пстыго дал мне задание: в составе двух шестерок нанести бомбовый удар по топливохранилищам на восточной окраине Бреслау. На наружные держатели подвесили бомбы ФАБ-250. К цели мы подошли на высоте 1700 метров – на 300 метров выше из-за сильного черного дыма, стоявшего над горевшим городом. С обычного угла пикирования бомбить не решился, боясь в сильном дыму столкнуться. Пришлось работать с небольшого угла. Выполнили один заход. Перед глазами сверкали трассы «эрликонов». Все небо было в шапках разрывов крупнокалиберных зенитных снарядов. Били они не прицельно, а больше наугад, в расчете на то, что при большом количестве самолетов наверняка в какой-нибудь да попадут. В таких условиях выполнять противозенитный маневр опасно. Трудно было определить, в какую сторону надо бросать машину, чтобы избежать прямого попадания. На осколки особого внимания не обращали – главное, чтобы они не затронули жизненно важных элементов конструкции и самого летчика. Истребителей мы не боялись: их под Бреслау было мало, и они нам не встретились.

С задания вернулись в парадном строю в полном составе. После посадки к моей машине подошла группа летчиков полка во главе с Иваном Ивановичем. Они подхватили меня на руки и стали качать, выкрикивая: «С сотым вылетом, с сотым вылетом!» Такой встречи я не ожидал. Видимо, Пстыго заранее все подготовил, чтобы сотый вылет стал памятным для меня и принес приятное настроение. Он, как и первый, а также те, которые едва не стоили жизни, остались в памяти навсегда. После нескольких приятных минут поступило распоряжение вновь лететь на Бреслау. Но, прождав в готовности к вылету весь оставшийся день, слетать так и не пришлось. Поступила команда снять готовность.

Встретив Полину, прибывшую с техсоставом из Обер-Глогау, рассказал ей, как меня поздравляли с сотым вылетом. Она, в свою очередь, поделилась, как отреагировали в ее эскадрилье на промах Струнина. «Да! – говорили технари. – Это не наш Четвериков». А Полукаров сказал: «Я специально пришел послушать, как Лазарев будет материть старшину, а он только и сказал: «Ну что ж ты так невнимательно готовил самолет? Небось сам видел, как от него валил пар». Будь я на его месте, выматерил бы с душой». Из рассказа Полины я понял, чем был вызван такой интерес техсостава 2-й АЭ к тому, как я отреагирую на случившееся. В этой эскадрилье, подражая своему командиру, за подобные промахи техсостав получал хороший нагоняй с употреблением крепких словечек. Этого они ожидали и от меня. У себя в эскадрилье я никогда не делал таких разносов, считал, что специалисты и так переживают свой промах. Ругань с матерщиной будет еще больше раздражать людей и ущемлять их достоинство. Я хорошо понимал состояние тех, кому приходилось безответно выслушивать матерную брань и ругань.

На следующий день после прилета на аэродром Олау в столовой мы услышали историю о том, как фашисты обманули командира нашего ОБАТО. Накануне он доложил в вышестоящий штаб, что топливо на аэродром завозить не надо. В наземных и подземных емкостях много трофейного. Каково же было его удивление, когда утром обнаружилось, что все емкости пусты. Куда оно могло деться, никто не знал. Вскоре все выяснилось. Оказалось, что топливные емкости были соединены подземными трубопроводами с Бреслау. Как только осажденным стало известно о посадке полка в Олау, они сразу начали перекачку топлива и за ночь полностью осушили их. Нашим тыловикам это и в голову не могло прийти. Будь они поумнее и расторопнее, наверняка смогли бы что-то предпринять, чтобы удержать трофеи у себя.

Сразу после завтрака поступило совсем неожиданное распоряжение: взять с собой минимальное количество предметов туалета и приготовиться к отправке в тыл для получения новых самолетов. На транспортном Си-47 во главе с командиром полка мы вылетели с аэродрома Бриг. Он находился дальше от Бреслау, и поэтому была меньшая вероятность подвергнуться нападению истребителей противника. После нескольких посадок для дозаправки и ночлега на Львовском аэродроме мы в сильном снеговом заряде сели на аэродроме Дядьково близ Дмитрова. Во время недельного пребывания на аэродроме, где принимались и облетывались самолеты, нас навестил бывший командир полка Хромов. После лечения ног на фронт он уже не попал и с повышением в должности был оставлен в ВВС Московского военного округа. Нам было приятно встретить своего бывшего командира.

Выглядел он бодро и свежо. В группе, окружавшей его, в основном находился технический состав. Летчиков, которых он знал, было всего четверо – Васильев, Сукасьян, Портненко и я. Остальные прибыли уже после его ухода из полка. Тех «старичков», кого он называл пофамильно, в полку уже давно не было. Все они, за редким исключением, погибли. Меня он хорошо помнил и попросил, если представится возможность, достать ему охотничье ружье. К сожалению, своего Батю, как мы его называли, я больше не встречал и дальнейшей его судьбы не знаю.