Рассвет костяной волшебницы - Кэтрин Парди

– Да и Врата уже открыты, – добавляет Роксана.

Серебряная сова опускается рядом с Вратами огня. Ее перья моментально высыхают от его пульсирующего жара. Она поворачивается мордой к Подземному миру Тируса, распахивает крылья и опускает кончики передних перьев к песку. Это боевая стойка. Сова готова сражаться за то, чтобы Освобожденные вернулись домой.

– Эларе все еще требуется наша песня, – говорю я Пернель и Роксане. А затем поворачиваюсь к остальным Перевозчицам. – Ей нужны наши Свет и сила.

Леуррессы подходят ближе и становятся у меня за спиной.

На их коже проступают синяки и порезы, а одежда промокла от крови и дождя, но они все равно выглядят стойкими и благородными. Моя объединившаяся famille.

Я вновь начинаю петь, но в этот раз из груди рвется новая песня собственного сочинения. И хоть в ней нет ни единого слова, она выходит задорной. Я вкладываю в нее все, во что верю больше всего: человеческое достоинство, уважение к жизни, сестринство, преданность.

Перевозчицы одна за другой начинают подпевать мне, повторяя ритм и запоминающиеся ноты. Но затем их голоса становятся увереннее. Они добавляют в песню свои ноты и звуки, которые вместе создают гармонию. Наш напев нарастает, и он прекраснее, чем любая из песен сирен, исполняемая на костяной флейте. И намного мощнее, чем гневная песня, что звучит из Подземного мира, пытаясь заглушить нас.

Я беру Пернель за руку. А она сжимает руку Роксаны. И вскоре все тридцать две Перевозчицы объединяются в одну линию. Мы с Шанталь оказываемся по краям. Я – почти у самых Врат огня, а она у входа в Рай. Видимо, она и сама понимает, что нужно делать дальше, потому что хватается за украшенную завитками перекладину лестницы Элары. А я неуверенно поворачиваюсь к ревущей огненной арке, жар которой обжигает мне лицо.

Серебряная сова взмывает в воздух и хлопает крыльями, убеждая меня, что я не пострадаю.

Я стискиваю зубы. Наш Свет сильнее твоего пламени, Тирус.

А затем прижимаю ладонь к огненному столбу.

Огонь обжигает и кусает кожу, но вполне терпимо. Я продолжаю петь вместе с сестрами, и мы начинаем светиться chazoure. Серебряная сова проносится у нас над головами с торжествующим криком. Проход между Подземным миром и Раем открыт. Освобожденные души рвутся из Врат огня, словно ядро из пушки. Они накатывают волна за волной, крича от счастья.

К ним присоединяется множество душ, стекающихся со скал и из пещеры на берегу. Скованные и Освобожденные, застрявшие в мире живых. И сейчас открытые Врата зовут их в Загробные миры.

– Кому-то нужно выйти из цепи и переправить их, – кричу я Леуррессам. – А остальные будут поддерживать связь.

Роксана, Надин, Дольсса и еще одиннадцать Перевозчиц по очереди выступают вперед, дожидаясь, пока стоящие по бокам от них Леуррессы соединят руки. А затем подхватывают свои посохи и направляют к Вратам приближающиеся души.

Я вижу красивую женщину, сияющую chazoure, с браслетом из зубов дельфина. Она медленно шагает по пляжу вместе с другой Освобожденной. Из горла вырывается всхлип, когда я понимаю, что это Мориль, погибшая в подземной пещере.

Дамиана обхватывает ее за плечи и аккуратно подводит к вратам в Рай. Слезы наворачиваются на глаза. Мне бы хотелось переправить ее, но я рада, что теперь она обрела покой. Прежде чем пройти через серебристые Врата, она поворачивается ко мне, и на ее лице появляется улыбка.

– Будь сильной, дитя, – говорит она и скрывается в серебристом мерцании.

Я делаю глубокий вдох и продолжаю петь вместе с сестрами. Песня нарастает, ритм ускоряется, и появляются яростные ноты. Это наше требование, чтобы Тирус выпустил все до единой души, принадлежащие Эларе, всех Освобожденных, из своего царства. И они нескончаемым потоком выбираются из огненных Врат со слезами облегчения.

В груди зарождается надежда. А то, что Мориль переправилась в Рай, кажется хорошим знаком. Мы победим. Осталось совсем немного.

Небо сотрясает раскат молнии. И мой взгляд устремляется к берегу, где сражаются мои друзья. Но из них стоит лишь Аилесса. Бастьен скорчился у ее ног. А Каз…

Сердце пропускает удар.

Каз лежит на пропитанном кровью песке.

43. Аилесса

В тринадцати метрах от меня Каз пытается подняться из лужи собственной крови. Чтобы тут же встретиться лицом к лицу с Годартом. Не знаю, как он нашел в себе силы так долго противостоять ему. Да, король больше не пользуется благодатями моей матери, но он все еще силен. Каз оказался тяжело ранен еще до того, как разбил череп саламандры, так что и после этого бой проходил не на равных.

Мне бы хотелось как-то ему помочь, но я не могу оставить Бастьена сражаться с моей матерью в одиночку. Он провалялся без сознания у моих ног больше минуты.

Очнись, очнись. На его левом виске синяк от удара посохом матери. Она едва не проткнула сердце Бастьена ножом – я едва успела ее оттолкнуть – и все еще намеревается его убить. Но сейчас ей мешают в этом восемь Освобожденных. Они бросились к Одиве, когда я позвала на помощь, но не смогут долго удерживать ее. Мать быстро отбивается от них, а зов Врат утягивает их прочь одного за другим.

У кромки воды Освобожденные переправляются из Зеркалья в Рай. Когда огненная арка появилась из песка, мать громко ахнула. А я едва не расплакалась. Я никогда так не гордилась своей сестрой, как в тот момент.

Бастьен наконец открывает глаза. Я облегченно вздыхаю. «Спасибо, Элара».

Я протягиваю руку, чтобы помочь ему подняться. Сломанные ребра болят, а мать играючи отбивается от последних трех Освобожденных. Она хочет убить Бастьена, а затем и меня, можно не сомневаться в этом. Ведь его смерть добавит мне страданий. Одива стала настоящим чудовищем и совсем не похожа на ту женщину, которой я когда-то восхищалась в детстве. Но с меня хватит.

Я могу использовать Свет, как сестра. И уже делала это в Зеркалье и когда сражалась на подземном мосту с матерью. Я обращаюсь к собственной душе, используя свое имя. Его дала мне мать, но сейчас это не просто слово, слетевшее с ее уст при моем рождении. Сейчас это имя никак не связано с ней. Оно сияет Светом, переданным мне Эстель и богиней Эларой. И именно я, а не мать, поддерживаю его.

Энергия наполняет мои конечности, делая сильнее, даже чем с благодатью тигровой акулы, горного козла или сокола. Но я не отказываюсь от их благодатей. А беру все, что могу, чтобы