Барселона. Проклятая земля - Хуан Франсиско Феррандис

Ротель спустилась к затону реки Тер, огибавшей поселок с трех сторон. В неприметной излучине женщина скинула тунику и обнаженной вошла в ледяную воду. Если бы ее увидел какой-нибудь пастух, он всем бы потом клялся, что в реке живут достославные dones d’aigua, но красавице не было до этого дела, она давно уже сделалась героиней историй, которые рассказывают ночью у очага, и бо́льшая часть этих историй относилась к темному прошлому Ротель, о котором близкие люди предпочитали помалкивать.

Ротель услышала плеск воды и обернулась. Река забурлила, и волны приближались к ней. Сильные руки обхватили женщину за талию и утащили под воду. Вынырнула она в объятиях Малика.

– Любимый.

– Любимая… Как поживает моя дочь с глазами цвета неба?

– Приходи после в деревню и увидишь сам. Леда приглашает тебя отведать барашка.

Колоны относились к Малику с опаской, но после рождения дочери сарацин вел себя дружелюбно и больше не представлял для них угрозы.

Любовники заблудились среди поцелуев, взглядов и вздохов. Такие свидания в обоих возрождали страсть, руководившую их беспокойными жизнями, и все остальное значения не имело. Мужчина и женщина хорошо знали друг друга, и никто не отставал на дороге к оргазму. Малик сжимал руками ее груди; когда наслаждение достигло пика, он вскинул голову.

Ротель зажмурила глаза на краю восторга, который он всегда умел ей подарить; она чувствовала своего мужчину внутри, трепещущего, готового излиться. Она закричала, не сдерживаясь и не таясь. И в этот момент оргазм ее был прерван резким неожиданным толчком. Ладони, лежавшие на ее сосцах, бессильно разжались; Ротель уже поняла, что, открыв глаза, она увидит только тьму. Кожей она ощутила струение горячей жидкости и увидела перед собой гримасу боли на лице Малика. Горло ее любимого пронзила стрела, кровь булькала и заливала ее тело. Ротель уперлась Малику в грудь, коротко вскрикнула и скинула тело с себя.

– Малик!

Малик умирал, на лице его застывала тревога. Взгляд любимого о чем-то просил, он поднял руку, провел пальцами по ее щеке и замер бездвижно, глядя остекленевшими глазами в лазоревое небо. Ротель тоскливо озиралась вокруг. Лучника-убийцы нигде видно не было. Женщина кинулась за своей туникой. Она дрожала, по щекам катились слезы, и одеться удалось не сразу. Она смотрела на Малика и не соглашалась принять, что все кончилось вот так. А потом она увидела столб дыма над высоким берегом реки. Горела Ла-Эскерда, а в ее сердце впилась еще одна стрела.

– Санса!

Женщина карабкалась вверх по тропе, не в силах рассуждать хладнокровно, забыв про осторожность. Деревня горела, колоны убегали в дубовый лес. Жоан держал на руках свою Леду, лицо ее было в крови.

– На нас напали! По крайней мере тридцать человек! – Леда билась в рыданиях. – Все случилось в один миг.

– Санса! – Ротель оттолкнула Жоана от двери.

Изнутри шел дым, но она шагнула в дом. Эги и малышки нигде не было. Ротель бежала по горящей деревне, выкликая имя своей наставницы. А потом увидела лежащее тело в конце дороги, на выезде из деревни. Израненное сердце повлекло Ротель в ту сторону. Эга истекала кровью, ее истоптали конские копыта. В руках она до сих пор сжимала детское одеяльце. Ротель, подвывая, опустилась на колени, но девочки в одеяле не было. Ротель грызла ткань, не умея справиться с неведомой доселе болью.

Женщину окружили трое всадников, она подняла заплаканное лицо, и ее тотчас ослепило волной ярости. Все трое замотали головы платками, чтобы не раскрывать себя перед колонами, но Ротель сразу же узнала эти серые глаза, сумрак в которых как будто властвовал над самим человеком.

– Дрого! Будь ты проклят! – Женщина схватил камень.

– Если бросишь – никогда не увидишь свою дочь.

– Что ты сказал? – Ротель не знала, что еще способна впадать в такую ярость.

– Забыла, кто твой хозяин?

– Оникс служил тебе, я – не служила!

– Вот уж нет… – Дрого нравилось ее унижать. – Оникс точно был свободен, иначе он бы убил меня, не задумываясь. А вот тебя я купил за церковную чашу – помнишь? Мне необходимы твои услуги – и ты будешь служить, если хочешь, чтобы я вернул тебе дочь.

– Где она? – спросила Ротель как можно спокойнее. Ставкой в игре была ее дочь.

– О ней позаботится кормилица. А если ты откажешься, я перебью всех крестьян, а после разорву твоего ублюдка собственными руками.

– Зачем ты убил Малика? Он не имел никакого отношения к нашим делам! – Ей до сих пор не верилось, но, увидев безжалостный взгляд Дрого, Ротель поняла, что последние события связаны между собой. – Ты знал, кто он такой… Он же из рода Бану Каси! Да ты понимаешь, что теперь начнется?

– Для меня ты всего-навсего рабыня, instrumentum vocale[35]. Ты ничего не понимаешь, ни о чем не должна думать, твое дело только подчиняться! – Дрого ткнул пальцем в растерзанный труп Эги. – Этого могло и не случиться, но она пыталась бежать с девчонкой. Закопай ее и никому не открывай, кто напал на деревню, иначе расплатишься дочерью. Я жду тебя в замке Тенес, приходи со своим оружием.

Ротель смотрела вслед уезжающим всадникам сквозь слезы, сжимая кулаки. Если она не бросилась в реку – то единственно из-за Сансы. Ла-Эскерда превратилась в развалины после девяти лет упорного труда, жителей охватило отчаяние. Погибли только двое – Эга и Малик, но раненых и обожженных было много. Кто-то предлагал уйти из деревни, хотя место это всем нравилось, а земли принадлежали колонам по праву априсия.

– В Марке по-другому и не бывает, – проворчал колон, бывший барселонец. – И так пока живых никого не останется.

В Ла-Эскерде тушили пожары, а онемевшая Ротель помогала лечить раненых, используя мази Эги. То была ночь жалоб и стенаний. Хмурые крестьяне предали старушку погребению, думая о том, что теперь они остались без целительницы. Ротель оплакивала Эгу, как оплакивала бы мать, но в душе ее пылал яростный огонь.

Когда Ротель спросили, о чем она говорила с поджигателем, она промолчала, тем самым зародив у колонов подозрения. Люди Малика, стоявшие лагерем поблизости, забрали его тело, не слушая объяснений. Их командир погиб, а зачаровавшая его христианка цела и невредима. Мост, наведенный между двумя сообществами, рухнул. Ротель видела за этим убийством еще более коварное намерение. Малик был племянником Мусы, вали Льейды, его убийство – это тяжкое оскорбление. Одна-единственная стрела выводила из равновесия всю Марку, а поведение Дрого свидетельствовало, что это был продуманный шаг.

Ротель хотела предупредить брата, вот только не знала, где его искать. Обычно они встречались в Ла-Эскерде на Рождество, а после рождения Сансы Изембард стал навещать ее чаще. Ротель видела, что рыцарь полон сил и надежд, несмотря на то что он отказался от Тенеса и их родовой замок оставался в руках Дрого. Девушка подозревала, что брат выполняет какое-то секретное поручение, доверенное, быть может, епископом Барселонским. Если так, это задание представляло важность для всей Марки. Как бы то ни было, Изембард просил ее не задавать вопросов, и сестра не стала настаивать. Теперь она об этом сожалела.