Эпоха зомби - Александр Шакилов

— Огонь!!! — понеслось над крышами, захрипело в мегафонах.

Тотчас застучали пулеметы. Полетели вниз гранаты, взрываясь и подбрасывая людей, словно надувных кукол. Бутылки с горючей жидкостью разбивались в толпе, пламя облизывало без разбора матерых бандюг и их подруг, сбрасывающих с себя горящие одежды.

Фаза снял автомат с предохранителя, выставил ствол через решетку наружу:

— Командир, чего это калужские на рожон поперли?

Вместо Гурбана ответил Мясник:

— А того, что билетов у них на поезд нет, хотят «зайцами» проехать в Москву. Московские калужских любят особой любовью — за разбой и многие беды. В острог, конечно, никого из них не пустят ни в коем случае, а так, если в вагонах спрятаться, есть шанс прорваться за Стену. Московские «зайцев» потом всех переловят, конечно. Но это все ж лучше, чем зомбакам на прокорм пойти.

— Это уж точно, лучше. — Гурбан задумался. — Раз ты, Мясник, о том знал, что Калуга едва держится, то Равиль и подавно должен быть в курсе. И наверняка у него, тертого калача, есть план на случай, если… Короче говоря, нужно взять старшего проводника. Он приведет к Сташеву и его компании. Уверен, они улизнули уже из четвертого вагона, пацан меня видел… С вещами на выход! Живо! — скомандовал Гурбан и покинул склад точно так же, как в него проник, через отверстие в полу. Только на этот раз ему не пришлось пристегиваться карабинами к тросу — сбрую он снял и вручил Макею. — И не высовываться! Нас и так мало!

По шпалам он пополз в голову поезда, где вовсю разбирала завал рембригада под руководством старшего проводника. Надо отдать этим людям должное — они словно не замечали свиста пуль, и даже раненые продолжали орудовать ломами. Лишь мертвецы — по уважительной причине — бросали работу, остальные носились как угорелые, напрягали мышцы и рвали пупки. Старший проводник надрывался со всеми, хотя ему-то как раз по рангу положено было сидеть в тенечке, покрикивая на нерадивых подчиненных. Но таких тут не было — все трудились на совесть, от них зависела судьба Острога-на-колесах. Драпать некуда, поезд окружен, и кто не разбирает завал, тот стреляет. Ждать пощады от калужских бандюков глупо: нарушив договоренности, они обязательно уничтожат всех свидетелей своего злодеяния.

Пули выбивали искры из рельсов, подбрасывали гравий. Гурбан приметил между шпалами камень помассивнее, поднял — какое никакое, а оружие. Мясник, который пристроился сзади, мог похвастаться только скальпелем, спрятанным от досмотра на вокзале в Туле. Зато у Фазы автомат — если что, прикроет.

Гурбан выглянул из-за колеса. Двое мужчин из рембригады с помощью лебедки оттаскивали в сторону едва узнаваемый кузов «девятки». Они почти справились с задачей, когда прогрохотала автоматная очередь, зацепившая обоих. Один упал замертво, второй продолжил работу.

Фаза пару раз выстрелил по калужанам, что слишком близко подобрались к вагону, под которым чистильщики как раз сейчас двигались к намеченной цели. Калужане залегли — никто не хотел умирать в двух шагах от поезда, гарантировавшего им спасение, словно ковчег — божьим тварям. Но надолго ли их это сдержит? На пару секунд?..

Движение, мягко говоря, не в полный рост существенно замедляло Гурбана. А дорога была каждая секунда — ведь старшего проводника могли убить, как любого другого члена рембригады. Но вылезти из-под вагонов и рвануть со всех ног в голову поезда означало не только подставить себя под огонь нападающих, но и послужить отличной мишенью для охраны самоходного острога.

— Командир, не успеем. — Мясник дернул Гурбана за рукав. — Поезд вот-вот захватят.

А то Гурбан не видел сам, что калужане гибли толпами, но все равно перли вперед. Доведенные до отчаяния бандиты были страшными противниками.

— Одновременно! Ты и я! Выскакиваем, пробежка десять метров — и опять под поезд! Фаза, не высовывайся! Ясно?!

— Да! — Мясник был настроен решительно, а Фаза хотел было возразить, но не успел.

— Начали! — крикнул Гурбан и выкатился из-под вагона. Он тут же вскочил и кинулся вперед что было духу. Сердце бешено колотилось. Пули рикошетили от гравия у его ботинок, свистели над головой.

Всего двадцать шагов.

Целых двадцать шагов!..

Рухнул, перевалился через рельс, замер, тяжело дыша. Через миг Мясник оказался рядом, грудь колесом.

— Живой?

— Вроде того.

— Ну и отлично. Продолжим?

— Как скажешь, командир!

И они продолжили. Только Гурбан приподнялся — пулей оцарапало предплечье. А Мясника едва не подстрелили сверху, приметив — что удивительно! — резвого бегуна не из охраны острога и не из рембригады. Он успел юркнуть под поезд, когда в шаге от него впереди разбилась бутылка с зажигательной смесью. Редкие серые волосы вспыхнули от взметнувшегося жара, Серега потушил их руками.

Командир и зареченец одновременно оказались под вагоном.

— Глаза целы? — Гурбану очень не понравилась последняя пробежка.

— Вроде… — Серега потер веки грязными пальцами, от бровей и ресниц у него ничего не осталось.

Гурбан кинул взгляд назад — Фаза на четвереньках спешил следом как мог. А при его габаритах он мог очень скромно. Ну, и на том спасибо — ишь как старается великан; морда красная, рот не закрывается. Надо было у него автомат забрать, да что уж теперь.

А вообще, как же все паршиво складывается, а?! Отряд разделился, Колю Бека не видать, Ксю тоже где-то потерялась, Доктору было велено оставаться в вагоне для бедных, и уж он-то выполнит приказ…

— Встали?

— Так точно, командир!

Выскочили. Пригнувшись, каждый по свою сторону путей рванул вперед.

Гурбан сразу потерял напарника из виду. Он едва увернулся — влево ушел, открывшись стрелкам в башенках на крышах и тем, кто выставил стволы через решетки. А все потому, что сверху, точно мешок с картошкой, упал подстреленный охранник, его напарник остался в башенке с продырявленным лбом. Вставшие во весь рост калужане, к которым Гурбана существенно отнесло, радостно взвыли и кинулись на приступ. Впереди мчался здоровенный детина в тельняшке и бандане.

— Твою!.. — Командир почел за благо принять горизонтальное положение, чтобы уйти из сектора огня. Он оказался, что называется, между молотом и наковальней. Оставаться на месте, корча из себя труп, нельзя — время дорого, и потому Гурбан пополз. Над ним свистели пули, заставляя вжиматься в землю, замешанную на камнях и песке. Встав на четвереньки, он обогнул тело пулеметчика, чтобы вновь нырнуть под поезд — хоть какое-то укрытие!

Гурбан уже переваливался через рельс, когда внимание привлекла кобура на поясе у мертвого стрелка. Отнюдь не пустая кобура — из нее торчала рукоятка пистолета. Проклиная старость, которая не в радость, Гурбан пополз к мертвецу. Тому ствол без надобности уже, а командиру чистильщиков очень даже пригодится.

Он вцепился в кобуру, застежка не поддалась. Выхватив нож, срезал ее, спрятал нож и только коснулся рукояти, как услышал за спиной отчетливо сквозь грохот выстрелов и взрывов: