Рокот - Анна Кондакова

Звук оборвался.

В наступившей тишине Юрка слушал собственное тяжелое дыхание, его голова все еще свисала. В ушах зашумело, кровь прилила к лицу, жаром расползлась по лбу и щекам.

– Ты не настоящий, – прошептал Юрка. – Не настоящий, не настоящий. Не на-сто-я-щий.

Ему ответили, уже громче и отчетливей, не детским говорком, а утробным мужским басом:

– Дай монету. Дай. Заплати, и мы поиграем. Это интересная игра.

Перепуганный Юрка пытался сообразить, что это за игра такая.

Возможно, надо было ответить: «Я вне игры, и денег не имею» (идеальный ответ) или «Я вас не звал, платить не буду» (на худой конец). Но правил Юрка не знал, а те, что он только что выдумал, вряд ли бы подошли, поэтому одной рукой он прижал копилку к животу, другой – сильнее обхватил молоток. Задержал дыхание, собирая силы на рывок. А потом спрыгнул с кровати, босой пяткой наскочил на острую деталь от конструктора и, даже не заметив боли, ринулся к двери.

Но успел сделать только три шага.

На голой лодыжке он почувствовал чьи-то сухие твердые пальцы, и тут же коричневый паркет оказался у него перед носом – Юрка распластался на животе, удар от падения приняли его колени и локти. Боль прокатилась по суставам. Молоток скользнул под стол, розовощекая свинья упала – бдащ! – и разлетелась на куски. Монеты, зазвенев, рассыпались по полу и покатились во все углы комнаты.

– Так много! Так много! – заверещал кто-то. – Теперь-то мы поиграем как следует.

Не помня себя от страха, Юрка дернулся, чтобы встать, и попытался ухватиться за скользкий паркет, но кто-то продолжал держать его за правую лодыжку и тянул на себя. В панике Юрка заорал. Крик, словно большой воздушный шар, сначала застрял во рту, набив его горячим воздухом, а потом вырвался наружу, да так громко, что сдавило уши:

– Помогите! Мама! Мама! Помогите! Мама! Кто-то схватил меня!

Позади него пищали и продолжали тянуть его правую ногу к себе, под кровать.

– Ста-а-а-ас! – выкрикнул Юрка спасительное имя. Имя старшего брата, сильного и взрослого. Если уж мама не слышит, то Стас-то непременно почует неладное. – Стас, помоги-и-и! – снова позвал он.

Но тут вспомнил, что брата дома нет, и паника окончательно завладела сознанием.

Юркина пижама задралась, а его вопли, поначалу громкие, превратились в бессвязную пульсирующую икоту, смешались со слезами: «Аг… аг… не… ох-х… ах». От дикого страха окаменели голосовые связки, заболел живот, и казалось, вот-вот вырвет.

Вновь повторился чирикающий, мерзкий, как у гиены, смех. Голосов было так много – десять, двадцать? – что не укладывалось в мозгу: как все эти люди уместились в узкой полосе пространства под кроватью.

Или уже не под кроватью, а в звездолете?..

Конструктор зашаркал по полу выступающими частями и выпустил пулю в стену. Щелк. Следом – вторую. Щелк. Третью, четвертую. Щелк, щелк. А потом пули посыпались, как из автомата, застрекотали о стену, запрыгали по полу, как блохи.

На пулях Юрка и правда заметил маленькие блестящие лапки, они принялись расти, покрылись мелкими черными волосками, следом повылезали паучьи челюсти, а сами пульки, тысячи оживших пулек, забегали по комнате. Они заползали Юрке под пижаму, носились по телу, кусались, тыкали в него жалами.

Юрка извивался на полу, давил из себя крик, но выходило только «ик… ик… о-ог». Его схватили за вторую ногу и потянули в сторону, будто хотели оторвать. Боль прорвала завесу онемения. Юрка снова закричал: «Мама!», забил руками по полу и заплакал так громко, что от его рева наверняка потрескались стены.

Все прекратилось резко.

Стихло.

Пульки перестали бегать – исчезли, их будто и не было никогда. Лежа на животе, Юрка сначала замер, слушая свое хрипуче-свистящее дыхание, потом вскочил на ноги, да так быстро, как, наверное, вскакивают только ниндзя. Он и сам не понял, откуда взялись силы.

Вот только путь к двери ему преградила девочка в синем блестящем плаще и резиновых сапогах. Она была существенно старше его, но наверняка младше брата. Юрка чуть не налетел на нее и не сшиб, но успел вовремя затормозить.

– Бежим! – крикнул он, схватил ее за руку, только… рука не имела телесной оболочки.

Юрка оторопел, отшатнулся.

Девочка потянула к нему ладони. Грязные волосы рассыпались по ее плечам, лицо потемнело и вздулось. Паркетные доски под ногами Юрки зашевелились, задергались. Он не удержал равновесия и упал на спину.

Из щелей пола просочились белесые, как крахмальная лапша, нити и потянулись к Юрке. Он хотел было закричать, но воспаленное горло выдало лишь кашель, в голове застучало, в щеках и лбу заныло, губы одеревенели.

Сначала живые склизкие волокна туго овили его руки до самых плеч, затем оплели ноги и туловище. Не успел Юрка понять, что теряет сознание, как сеть из липких нитей накрыла его лицо. Последнее, что он увидел, – растянутый в оскале рот девочки и частокол ее сероватых зубов.

Роберт еле поспевал за другом.

– Ты можешь помедленнее?

– Марьяна так и не пришла. Куда она делась? – Платов шагал по тропинке кладбища лихо, размашисто и уверенно.

Гул закончился минут пять назад, и все это время Стас и Роберт шли, огибая многочисленные оградки. Как только вдали показались высокие арочные ворота, Роберт выдохнул, не скрывая облегчения. Он не любил кладбища, хотя не раз занимался раскопками захоронений гуннов.

Серебристая «Камри», как преданный конь, ждала на стоянке своего седока, точнее, водителя. Друг зашагал быстрее, Роберт побежал за ним трусцой, невольно вспоминая о пользе пробежек.

Стас распахнул водительскую дверь и скользнул за руль.

– Ей надо позвонить, – сказал он, доставая из бардачка телефон.

– Да я звонил уже. Недоступна. – Роберт уселся рядом, на пассажирское сиденье. – И вообще, я не видел у нее ни телефона, ни сумки. Марьяна без них была, когда в больницу побежала.

Стас набрал номер Марьяны, и Роберт издали услышал: «Абонент недоступен. Перезвоните позже». Платов сунул телефон Роберту в руку и завел мотор.

– Поехали до той больницы. Но ты все равно ей звони.

– Да звоню, звоню, – кивнул Роберт. Неожиданно телефон мигнул, оповещая, что в один из чатов пришло сообщение. – Тебе тут какое-то видео пришло.

– Видео? – Стас нахмурился, забрал телефон.

Когда он открыл сообщение, его лицо мгновенно посерело, губы сжались так, что почти исчезли.

Он ткнул пальцем в экран, и по салону машины растекся Марьянин шепот:

– Выкормыш, в два часа ночи я буду ждать тебя в воде.

Платов смотрел на экран страшными, неестественно блестящими глазами. Такого взгляда Роберт у него никогда не замечал.