Что забыла Алиса - Лиана Мориарти

А я отвечаю: «Рано еще».

Недавно он выключил его сам, и, только он это сделал, я принялась вопить как резаная.

Разыгралась маленькая драма. Мне потом было даже стыдно.

Но это оказалось больно. Оглушительная назойливая тишина, которая наступила, когда телевизор замолчал, оказалась болезненной для моих барабанных перепонок.

Он, наверное, боялся, как бы соседи не вызвали полицию. В общем-то, у него и вид как у человека, которого по обвинению в насилии в наручниках выводят из дома. И он передернулся, но снова его включил.

Сейчас я смотрю передачу Опры. Она рассказывает о какой-то потрясающей новой диете. Ее завороженно слушают. Заворожена и я. Пожалуй, попробую. Начинаю за ней записывать.

Они сидели на скамье в гавани Мэнли, рядом с паромным причалом. Там же, где они пили кофе рано утром, после того как всю ночь катали Мадисон, когда она была еще совсем маленькой.

Они даже прихватили с собой тот же самый коврик в сине-белую клетку. Он лежал в багажнике машины Ника. Коврик выцвел, но пальцы Алисы помнили его шероховатую поверхность.

– Откуда у нас этот коврик? – спросила она, когда они уселись.

– Не знаю, – ответил Ник, точно защищаясь. – Хочешь, себе возьми. Я и не помнил, что он у меня валяется.

Ну вот еще! Она не говорила, что он ей нужен. Этот незначащий разговор еще раз напомнил ей, в какую глупость превратилась их жизнь. Неужели она действительно собиралась выяснять, кто возьмет себе коврик для пикника?

Мадисон плюхнулась на коврик и сидела, обняв руками колени, свесив голову, не замечая, как гладкие волосы свешиваются вдоль щек. У Алисы просто руки чесались постричь ее. Короткая стрижка подошла бы ей гораздо больше. В конце концов, это и было бы самое строгое наказание! «Отстригла ей волосы? Отлично, тогда я подстригу тебя».

После слез в школьном дворе Мадисон не произнесла ни слова. Ник вел свою блестящую машину, то и дело говоря по мобильнику с помощью гарнитуры. Он смеялся, слушал, давал короткие, резкие ответы: «Мне надо подумать», «Да, это катастрофа», оглядываясь через плечо и меняя полосу. «Отлично. Хорошая новость». Это был настоящий начальник.

– Тебе сейчас нравится твоя работа? – ухитрилась спросить Алиса в перерывах между звонками.

– Да, я люблю ее, – не сразу ответил Ник и взглянул на Алису.

– Вот и отлично! – обрадовалась за него Алиса.

– Ты и правда так думаешь? – Ник саркастически приподнял брови.

– Само собой. А почему бы мне так не думать?

– Действительно…

Алиса почувствовала, как Мадисон, сидевшая сзади, внимательно прислушивается к их разговору.

Теперь Ник отключил телефон и оставил пиджак с галстуком в машине. Сидя на скамье, он снимал носки и туфли. Алиса наблюдала, как его босые ноги зарываются в песок. Они были так же знакомы ей, как и ее собственные. Как могла она не остаться с человеком навсегда, если даже их ногам – его большим, не слишком красивым ступням с длинными волосатыми пальцами – было уютно вместе?

– Красота! – Ник обвел рукой мягкий темно-желтый песок, бескрайнее ярко-голубое небо, паром, неторопливо шедший в город.

Он произнес это слово таким же довольным тоном, каким похвалил бы хорошее блюдо в ресторане. Как будто и погода, и пляж были приготовлены только для него одного, поднесены ему на блюде, полностью отвечали его высоким требованиям и заслужили щедрых чаевых. Это было очень похоже на Ника. Он поднял лицо к солнцу и закрыл глаза.

Алиса сняла ботинки (вкус у нее был безупречный, сказала бы она самой себе) и приспустила носки.

– В этих носках Том играет в футбол, – сказала Мадисон, не поднимая головы от колен.

– Я торопилась.

– А шарф – это из вещей Оливии, которые у нее на выход. – Мадисон окинула ее взглядом.

– Знаю, но он такой стильный, – ответила Алиса, приподняв рукой легкий газовый материал.

Мадисон еще раз загадочно посмотрела на нее и снова опустила голову.

– Послушай, Мадисон… – Ник открыл глаза.

– Ты мне мороженое обещала, – сказала Мадисон, уставившись на Алису, как будто она в очередной раз не выполнила обещания.

– Да, было дело.

– Пора мне… – Ник вздохнул. Он обулся и посмотрел на Мадисон сверху вниз. – Смотри только не разболтай брату с сестрой, что ела мороженое на пляже, ладно? А то в следующий раз всех вас погонят вон из школы.

– Ладно, – хихикнула Мадисон. И добавила, глядя ему вслед: – Я при папе не хотела говорить, что случилось.

Должно быть, девичьи счеты…

– Давай, я тебя слушаю.

Мадисон снова опустила подбородок на колени и сдавленно выговорила:

– Хлоя мне сказала, что у вас с мистером Гордоном это было…

– Что – это? – переспросила Алиса, не сразу поняв.

– Секс, что-что! – выдохнула Мадисон. – Она сказала, прямо у него в кабинете. Раз, наверное, сто было – так и сказала.

Что еще за мистер Гордон? Ах, Доминик!

– Дорогая моя… – начала Алиса, совершенно потерявшись.

Прежде всего, не было никакой уверенности, правда ли это. Точно ли, что этого не было в его кабинете? А что, если было?

– Меня чуть не стошнило, даже рот рукой пришлось закрыть. Не было, правда же? Ты не раздевалась перед мистером Гордоном, правда, мама?

Даже если и раздевалась, Хлою никто не посвящал в такие подробности. И уж точно – Доминик не объявлял об этом на общешкольном собрании.

– Хлоя Харпер нагло врет, – решительно сказала Алиса.

– Я так и знала! – облегченно выдохнула Мадисон. – Я так и говорила! – Она посмотрела на воду, заправила волосы за уши и добавила: – А еще она сказала, что я самая страшная в школе, но тут она не соврала, это правда…

У Алисы защемило сердце.

– Ну какая же это правда! – возразила она.

– А у меня было такое чувство… – продолжала Мадисон, – такое чувство, будто голова вот-вот лопнет. Она стояла прямо передо мной, я выхватила ножницы, которые брала на труд, и отрезала ей косу. Раз – и все! И коса упала прямо на землю. А когда она обернулась, я швырнула в нее тортом. Испортила торт, да. Его даже никто не попробовал. А у меня такой хороший торт первый раз получился!

– Ты грозила, что изуродуешь ее ножницами?

– Нет! Это она придумала, чтобы мне еще больше навредить!

– Не врешь?

– Не вру.

– Вот и хорошо… – отозвалась Алиса. Ну, все лучше чем ничего. – Знаешь, Мадисон, – осторожно начала она, – в жизни ты еще услышишь много всяких гадостей, и если каждый раз будешь так на них реагировать, то попадешь в тюрьму.