Что забыла Алиса - Лиана Мориарти

Алиса совсем не помнила этого.

– О чем ты думаешь?

Алиса заморгала. Ник стоял в изножье кровати и смотрел на нее.

– Ты вся такая серьезная…

– Об оладьях, – призналась Алиса. – Я очень надеюсь, что они их не испортят.

– А-а… Ничего они не испортят. Мадисон жарит.

Она смотрела, как он открывает шторы и интересуется, какая сегодня погода. Он поднял окно и глубоко, с удовольствием вдохнул. Очевидно, погода получила его полное одобрение. Потом он отправился в ванную, по дороге задрал майку, почесал живот и зевнул.

Алиса закрыла глаза и стала вспоминать те первые месяцы после возвращения Ника.

Иногда было головокружительно легко – снова чувствовать себя счастливой. Иногда бывало, что для этого от обоих требовалось некоторое усилие, попытки, казалось, ни к чему не приведут, и Алиса просыпалась среди ночи, раздумывая, сколько раз Ник причинял ей боль и не лучше ли было остаться с Домиником. Но бывало и другое: они спокойно ловили взгляды друг друга, и все годы радостей и бед, все хорошее и плохое сливалось в одно чувство, которое, она знала, было куда сильней, сложней и подлинней, чем неопределенные чувства к Доминику или даже любовь, которую она испытывала к Нику в первые их общие годы.

Она всегда считала, что то невозможное счастье в самом начале и было вершиной всего, тем чувством, которое они будут стремиться повторить, вернуть, но теперь понимала, как сильно ошибалась. Это было все равно что сравнивать газировку с французским шампанским. Ранняя любовь волнует и кружит голову. Она легкая, игристая. Так любить может всякий. А вот любовь после троих детей, после разъезда и чуть ли не после развода, после того как оба изрядно помучили друг друга и все-таки простили, наскучили друг другу и все-таки сумели удивить, после самого плохого и самого хорошего – вот это и есть настоящая любовь. Это и есть то, что достойно называться этим словом.

Вполне вероятно, что в один прекрасный день она сумела бы полюбить Доминика именно так. Не то чтобы Доминик был «не то», а Ник – «то». С Домиником она вполне могла бы жить счастливо.

Но Ник – это Ник. Он был первым, от него она родила детей. Ему не надо было объяснять, что она имеет в виду, вздыхая: «А без денег жизнь плохая…» У них было слишком много общих воспоминаний. Это было и просто, и сложно.

Когда Оливия пошла в старшие классы, Алиса нашла себе работу консультанта по проведению благотворительных мероприятий. Работа придала их с Ником отношениям некую новизну. Иногда после работы они отправлялись поужинать вместе, и она ощущала, что ее влечет к нему совершенно по-новому. Два профессионала флиртовали за столиком в ресторане. Вокруг них витала атмосфера легкого ухаживания. Оказалось, очень здорово, что их отношения еще могут меняться.

Ник вдруг остановился у кровати, глядя на нее, прижав руку к груди.

– Что такое? – как пружина, распрямилась Алиса. – Боль за грудиной? У тебя болит за грудиной?

У нее был пунктик насчет боли за грудиной.

– Нет, – ответил он с улыбкой и убрал руку. – Извини… Задумался.

– Ну ты даешь! – сердито бросила она, откинувшись на постель. – У меня чуть с сердцем плохо не стало!

Он опустился на колени рядом с ней. Она чуть отвернула его голову со словами:

– Я еще зубы не чистила…

– Да ладно тебе! – ответил он. – Я хочу сказать что-то очень серьезное.

– Вот почищу зубы, тогда и говори свое серьезное.

– Я тут думал… – начал он, не обращая на нее внимания, – я думал, как все-таки хорошо, что ты тогда ударилась головой. Я каждый день благодарю Бога, что Он изобрел степ-аэробику.

– Очень серьезно… – Она улыбнулась. – Очень романтично.

– Спасибо. Стараюсь как могу.

Он опустил голову, а она потянулась, чтобы легко, по-дружески поцеловать его. Она еще не почистила зубы, и ей страшно хотелось кофе. Но поцелуй вышел неожиданно горячим, она почувствовала, как в глазах защекотало от слез, вспомнились сразу все поцелуи: от первого неуклюжего подросткового до официально разрешенного словами «Можете поцеловать невесту», до колкого от щетины, в шоке после всего происшедшего, с красными от натуги глазами после рождения Мадисон, до болезненно-прекрасного, после того как она порвала с Домиником и сказала Нику (тогда, на парковке у «Макдоналдса», когда дети ссорились на заднем сиденье): «Возвращайся домой. Возвращайся, пожалуйста».

Дверь спальни распахнулась, и Ник, широко улыбаясь, одним прыжком очутился у дальнего конца кровати. Мадисон держала поднос с завтраком, Оливия – огромный букет подсолнухов, а Том – подарок.

– С Днем матери! – сказали они хором, как поздравляют с днем рождения.

– Это мы хотим реабилитироваться за прошлый год, – пояснила Мадисон, устраивая поднос у Алисы на коленях.

– Я так и подумала, – сказала Алиса, подцепила вилкой сразу несколько оладий и отправила их в рот. – Ммм, вот вкуснотища-то!

Они могли подумать, что она смакует вкус (черника, корица, сливки – это и правда было чудесно), но она смаковала все это утро, старалась остановить его, сохранить, уберечь до того, как оно, подобно многим другим, перейдет в разряд воспоминаний.

Особая благодарность моим любимым сестрам Жаклин и Николь Мориарти за то, что они прочли первые наброски к этой книге и оставили свои замечания.

Спасибо двоюродной сестре Пенелопе Лоу за советы по медицинским вопросам и подруге Рейчел Гордон за то, что терпеливо отвечала на вопросы о жизни матери детей школьного возраста.

Спасибо моим замечательным редакторам из разных стран мира: Кейт Патерсон и Джулии Стайлс из Австралии, Мелани Блэнк-Шредер из Германии и Лидии Ньюхаус из Великобритании.

Вы очень помогли улучшить книгу «Что забыла Алиса».