Когда зацветет сакура… - Алексей Воронков

Слух о странных болезнях дошел до ушей высокого начальства – тут же поступил приказ разобраться во всем. Так Жаков и оказался в спецгруппе, занимавшейся расследованием этого дела.

Вскоре выяснилось, что невольными распространителями болезней явились бывшие заключенные японских концлагерей – тех намеренно заражали смертоносными вирусами, чтобы проверить бактериологическое оружие в действии. Большинство из этих людей, ставших подопытными кроликами, погибло, однако некоторые каким-то чудом выжили. Наверное, их бы снова подвергли страшным испытаниям, если бы не пришли русские освободители. Чтобы скрыть следы преступления, японцы стали в срочном порядке избавляться от своих «подопечных». Их расстреливали, вспарывали им животы, кололи штыками, живыми закапывали в землю… Тех, кого не успели умертвить, а это были в основном американские и советские пленные, они решили на кораблях вывезти в Японию. Однако большинство из этих кораблей не добрались до места – они были уничтожены торпедами союзников.

Выживших после всех этих событий оказались единицы. Они-то и поведали «смершевцам» обо всем.

Чтобы допросить одного из таких людей, Алексею пришлось нарядиться в противочумный костюм – начальство заставило. Дескать, чем черт не шутит, а вдруг сам заразишься. Смотрел Жаков на себя в зеркало и не узнавал. Не человек, а какой-то пришелец с другой планеты: белый комбинезон, на голове – специальная маска со стеклянными очками, подсоединенная гофрированной трубкой к баллону с кислородом… И только серо-голубые усталые глаза, смотревшие на мир сквозь стекла, выдавали в этом чудовище присутствие обыкновенного земного существа.

Это был американец… На него страшно было смотреть. Он был похож на ожившую мумию, которую ученые-археологи случайно нашли в древней усыпальнице. По этой мумии можно было изучать анатомию – весь скелет, а вместе с ним и внутренности, казалось, были наружу. Жаков хотел найти на лице этого бедняги следы нечеловеческих страданий, но лица не было, вместо него огромные глазницы и провалившийся в череп нос. И весь он был коричнево-желтый – будто бы это желчь вместе с расплавленной печенью вырвались наружу и окрасили это существо в ядовито-йодистый цвет.

А голос его!.. Нет, это был не голос, а звук ожившей могилы. Глухой, безжизненный, отрешенный…

Пришла молодая переводчица с английского, на которой, как и на Жакове, был противочумный балахон, увидела американца – и ей стало плохо. Пришлось подождать, когда она придет в себя. И только тогда Жаков узнал всю правду об этих страшных лабораториях, в которых в рамках секретной программы правительства Японии работали ученые из «отряда 731», готовившие и испытывавшие на людях бактериологическое оружие.

Одна из таких лабораторий находилась на острове, разделявшем реку Сунгари на два рукава. Позже Алексей побывал на нем и собственными глазами увидел, где японцы готовили смерть всему живому.

Чтобы достичь того места, где находился остров, нужно было целый день ехать по размытой ливнями ухабистой дороге. Их было трое – два контрразведчика и врач-эпидемиолог, которого взяли в качестве эксперта. На берегу реки они нашли утлую лодчонку, на которой и переправились через проток.

Это был с виду обыкновенный речной остров, густо поросший тальником, который непроходимой стеной стоял вдоль песчаного берега. «Летом, наверное, тут хорошо, – подумал Жаков. – Тишина и покой. И покупаться можно, и порыбачить. Короче, мирная идиллия».

Однако первое впечатление было обманчивым. Скоро тропинка, которую они отыскали среди кустов, привела их в глубь острова, к заброшенному полигону, где, по словам очевидцев, готовилось и испытывалось бактериологическое оружие.

Впрочем, полигоном в привычном понимании этого слова то место назвать было трудно. То был покрытый песчаной пылью небольшой городок, где были еще не слизаны временем следы пребывания человека. В центре городка – огромное барачного типа строение, под крышей которого при желании можно было разместить не одну сотню людей. «Наверное, здесь и содержался весь подопытный материал», – решил Жаков.

В стороне от мрачного барака пролегали улочки с аккуратными, выложенными из красного кирпича одноэтажными строениями. То здесь, то там виднелись покрытые пылью указательные знаки. Одни из них запрещали проезд или парковку, другие сообщали о том, что рядом находится больница или, допустим, пешеходный переход. Пожарная машина, небольшой ресторанчик в восточном стиле, футбольное поле и клуб свидетельствовали об обыденной жизни, которая еще недавно наполняла это пропитанное влажным речным воздухом глухое пространство.

Первым делом решили обследовать здания. В одном из них они прямо у порога натолкнулись на кучу мусора – видно, эти славившиеся чистоплотностью японцы так спешили, что не потрудились избавиться от него. В этой куче было много битого стекла, обрывки японских газет, картонные коробки, разорванные любительские фотокарточки и даже раздавленный солдатским сапогом портрет японского императора Хирохито…

В гараже, где можно было разместить три десятка грузовиков, стояли два танка и две бронемашины. Скорее всего, эту бронетехнику, доставленную на остров баржами, использовали для проверки степени ее неуязвимости перед биологическим оружием.

Неподалеку от входа в лабораторный комплекс находилось большое двухэтажное здание, где раньше обитали животные, на которых, как и на пленных, испытывали бактериологическое оружие. В углах – сотни сваленных наспех клеток, предназначавшихся для морских свинок, хомяков и кроликов. Мелких животных не было видно, но зато на первом этаже были обнаружены отдельные стойла, где голодными безжизненными глазами смотрели на мир полуживые истощенные лошади. Те, кому не удалось выжить, грудами лежали на грязном полу и медленно разлагались. Оттого здесь повсюду витал густой трупный запах, замешанный на острых ароматах хлорки и испражнений.

На втором этаже такая же картина – пустые клетки для мелких млекопитающих и ничего более. Правда, в одной из комнат на полу в беспорядке лежал кем-то наспех сброшенный защитный комбинезон вместе со стеклянной маской и кислородным шлангом. А рядом в пыли – несколько экземпляров «Бритиш медикл джорнэл» и «Джорнэл оф инфекшэс дизизиз», гроссбухи, гвозди…

Когда люди покидают какую-то территорию, та быстро превращается в нечто дикое и неприглядное. Так было и здесь…

Долго они бродили тогда по городку, пытаясь в деталях представить то, что здесь еще недавно творилось. Получалось, что это было похлеще того же Освенцима или Бухенвальда. Сюда, в отличие от немецких концлагерей, привозили людей исключительно для бесчеловечных экспериментов, чтобы они сотнями, тысячами погибали в великих мучениях.

– Сволочи! – пораженный увиденным, сделал короткий вывод Жаков, когда они покидали на своей утлой лодчонке остров. – И это в двадцатом-то веке!.. И откуда берутся такие нелюди? Да я бы их всех, черт возьми, поставил к стенке! У-у, дьяволы!..

– И впрямь дьяволы… – согласился с ним долговязый старлей Глушко, которого Алексею дали в помощники. – Но ничего, придет время, и они получат свое.