Лисий хвост, или По наглой рыжей моське - Светлана Жданова

Но как бы мальчишка ни скрывал, ему нравится близость отца… настоящего отца. Нейллин жутко гордится им. И его можно понять — столько лет он был сыном неизвестно кого, что не могло не сказываться на самооценке. Наверняка Нелли не раз попрекали происхождением. А теперь он видит, как все уважают Рейвара, какой он важный, сильный и умный. Я бы тоже таким гордилась. Как отец Вареник — выше всяких похвал.

Но вот любить его — сущее наказание.

— Так значит, лэй’тэ с товарищами мотается по миру и подбирает чужих детей? — продолжила я допрос. Ну, интересно же, с кем я умудрилась связаться.

— Не только. Правда, пока он молод и еще жив старший лэй’тэ, Рейвар занимается этим большую часть времени, опыта набирается. Но время идет, и лет через пять ему все реже придется уезжать.

— Почему?

— А кто будет за Двором присматривать? А за детьми? А ребят воспитывать?

— Детьми? Разве Нелли — не единственный сын? — слегка прибалдела я. И что я еще не знаю об этом ушастом? Может, его на родине гарем ждет? Любовница-то — не жена!

Елна каркающе рассмеялась:

— Единственный. Надеюсь, на данный момент. Сама подумай, куда нам девать привезенных детей? Чаще всего они испуганы и совершенно дикие, в нормальное общество не выпустишь, не то что в семью отдавать. Их сначала бы отмыть да откормить. Таких порой привозят… — В уголках глаз старой женщины появилась влага.

— Могу себе представить, — поежилась я. Детей и животных мне всегда было жальче всего. Они-то ни в чем не виноваты.

— Ну, вот и приходится их держать на территории Двора, пока они не пообтешутся и их не заберут в семью четвертым ребенком. Правила у нас такие, четвертого приемного брать, — пояснила женщина. — Почетным считается — значит, и дом полная чаша, и семья обеспеченная да надежная. Плохим родителям ребенка не доверят. Но ведь некоторым малышам трудно поверить, что их мучения закончены, и мы очень постараемся позаботиться о них.

— После плохого в хорошее всегда трудно верится.

— Но ведь если было плохо, это не значит, что хорошо быть не может, — с нажимом в голосе сказала Елна. Еще одна провокаторша на мою бедную рыжую голову.

— Ага. Полоса белая, полоса черная. Полоса белая, полоса черная. А потом… хвост! — В моем случае рыжий. И уши.

— Маленькая, бедненькая лисичка, — умильно улыбнулась женщина. — Жизнь такая… и только от тебя зависит, насколько широки будут эти полосы. Надо уметь ценить добро и искать хорошее в неудачах. К тому же такой, как ты. А то станешь еще подобием черной мымры!

Это меня заинтересовало, и я долго расспрашивала Елну, отчего чернеют хвисы и правдив ли рассказ Юстифы.

— Она приехала сюда лет пять назад. С ходу очаровала авеорского маркграфа, после чего, примерно через полгода, он казнил свою жену, обвинив ее в заговоре против себя. Его наследный сын пробовал что-то сделать, но его признали пособником и сослали на каторжные работы. К счастью, старшая дочь успела прихватить младшую и сбежать в третье графство. Местный владыка женил на ней одного из своих сыновей, заключив тем самым шаткий мир с авеорцами.

— И теперь они дружат против Сенданского графства, так?

— Так, маленькая.

— Не люблю политику, — нахмурилась я.

— Рейвар ее тоже не жалует. Каждый раз, когда надо отправиться в очередное путешествие, ходит к брату консультироваться по этому поводу — тот-то лучше знает все тонкости.

У меня шерсть на загривке… э-э, то есть волосы на затылке зашевелились. Я настолько перестала себя контролировать, что даже не смогла подавить презрительную гримасу.

— И чего нахохлилась? Октинхейм не белый ягненок, но он правитель своей страны, и не такой, как этот Бартоломео, заботившийся только о своем благосостоянии и удовольствиях. Полукровок с младых когтей стараются воспитывать в обстановке понимания своей ответственности перед такими же, как ты. Нас слишком не любят все остальные, чтобы вносить разлад еще и в свой дом. И Рейвар почти не злится на брата. Он понимает, в какое положение они попали. Для него долг важнее всего, важнее собственной жизни.

— Я это уже поняла. Ему каска на мозг жмет.

— Что? — не поняла меня Елна.

— Да так. — Не буду я говорить этой старой женщине, кем считаю столь дорогого ей кумира.

Дело семимильными шагами двигалось к вечеру. Елна чего мне только не рассказала! Такое впечатление, что я теперь их дворовых знаю лично по именам и родословной. И зачем мне столько информации, раз я домой собралась в ближайшее время? С другой стороны, полукровок гвардии я теперь навряд ли перепутаю с остальными. Но вот одно для меня так и осталось загадкой.

— Елна, — протянула я, — а Рейвару сколько лет?

— Он молодой еще… для его крови. Вампиры живут около пятисот лет, оборотни — на сотню меньше.

Ой, что-то мне плохо! Это с какой древней рухлядью я связалась?

— Чего ты перепугалась? Рейвар младше Хельвина на восемь лет. А тому через пару месяцев полвека исполнится. Дальше считай сама.

Посчитала, причем три раза, с испуга каждый раз получались разные цифры. Хотя бы потому, что в первый раз я прибавила восемь, потом как-то странно отняла и только чуть поостыв, поняла, что Рейвар хоть и старый… но в пределах допустимого.

Спрашивается, чего я так разволновалась, раз решила вернуться побыстрее домой, выставив свое безнадежное чувство на холодок? Неисповедимы дороги женских размышлений!

Но не успела я по этому поводу попереживать, как в палатку влетел расхлестанный, задыхающийся Фарт:

— Там… на нас напали… Нелли ранили.

— Где? — вскочила я.

— Рейвар в курсе? — Это начала подниматься Елна.

Фарт отрицательно тряхнул головой, покосившись на меня. Ну да, если Файта оказалась очарована Рейваром, а ее муж с ходу доверился ему, то вот этот блондинчик поглядывал на полукровок настороженно. Понятно, почему он ко мне побежал.

— За Рейваром, быстро! — безапелляционно гаркнула Елна, так что Фарт весь вытянулся. — А я…

Дальше слушать не стала. Страх за мальчишку пересилил все терпение и последний разум. Даже не помню, как я выскочила из палатки. Ноги сами несли в сторону — вниз вдоль берега реки. Они были так близко, что вчера вечером мы с Файтой слышали, как Мики и Фарт играют что-то залихватское… и как кто-то молоденький пытается подыгрывать им неловкими руками. Мой добрый мальчик!

Разум более-менее вернулся чуть позже, когда я смогла, наконец, увидеть его, дотронуться, заглянуть в огромные лазоревые глаза.

— Нелли? Как ты, мальчик мой? — Это сухое карканье — мой голос?

— Жив… пока…

У меня в глазах потемнело:

— Что с тобой, где болит, маленький?

— Лиса, ты меня удушишь! Ой, мои ребра! Ты меня добить решила?