Монреальский синдром - Франк Тилье

— Ни к чему. Телефон все равно не работает.

— Поехали.

— Что вам от меня нужно? Я…

— Пошевеливайтесь, говорю.

Она повиновалась. Они выехали из Монреаля с севера, через мост Шарля де Голля.

И окончательно распрощались с городскими огнями.

Расстроенный и озадаченный Мартен Леклерк нервно метался по гостиной, держа в руке фотографию Люси.

— Нет, ты скажи, Шарк, скажи, кой черт тебя понес в Легион? Зачем было туда соваться?

Шарко сидел на диване, обхватив голову руками. Мир вокруг рушился, грудь ему сдавило. Он страдал из-за этой девочки, которую сам отправил в волчье логово.

— Не знаю… не знаю… Я хотел… хотел только, чтобы они высунулись… хотел пнуть как следует муравейник…

— Тебе это удалось.

Леклерк тоже схватился за голову, с тяжелым вздохом поднял глаза к потолку.

— Ты же знаешь, что с одной только уверенностью ничего не добиться, а у нас нет ничего против этих парней. Улики! Улики были нужны!

— Да какие улики? Ну скажи!

Шарко — в ярости, в отчаянии — вскочил и встал перед начальником.

— Ты не хуже меня знаешь, что полковник Шатель замешан во всей этой истории. Вот и возбуди против него уголовное дело. Мухаммед Абан собирался вступить в Легион, его тело закопали в землю вместе с четырьмя неопознанными трупами. Это может произвести впечатление на судью, если ты используешь все свое влияние. Сейчас поставлена на карту жизнь полицейского!

— Но почему Энебель? Что им от нее надо?

Шарко сжал челюсти так, что желваки заходили. Ни минуты, ни секунды не проходило, чтобы он не думал об этой блондиночке. Может быть, на ее долю выпали такие же мучения, какие перенес он сам в египетской пустыне. Из-за него. Пытки…

— Они хотят воспользоваться ею как разменной монетой. Она — против информации о синдроме Е, о котором я так и не имею ни малейшего понятия. Я же блефовал!

Леклерк покачал головой:

— Думаешь, Шатель такой дурак, что станет открыто нападать на тебя, что он так запросто раскроется? Не побоится, что наши ребята ждут его посланцев у тебя дома?

Шарко заглянул в глаза шефа и друга.

— Я убил человека в Египте, Мартен. В порядке законной самообороны, только этого не докажешь. Они не спускали с меня глаз, все время держали под прицелом, но сорвалось, выиграл все-таки я. Ну а Шателю дал координаты места, где оставил тело. Теперь я у него на крючке, как и он у меня. Это наше соглашение о доверии.

Мартен Леклерк, постояв несколько секунд с разинутым ртом, двинулся к бару, налил себе стакан виски и разом заглотал добрую половину.

— Твою мать…

Долгая пауза.

— Кого? Кого ты там убил?

На глазах Шарко выступили слезы. Почти три десятка лет они знакомы, но как же редко Леклерк видел его в таком состоянии… До чего же сильно сдал, ни кровинки.

— У полицейского, который вел расследование по делу об убийстве трех девушек, был брат. Он продался этим подонкам и убил собственного брата. Меня он тоже едва не прикончил. Но я убил его… случайно.

Лицо Леклерка выражало отвращение, смешанное с яростью.

— Египтяне могут выйти на тебя?

— Для этого надо сначала обнаружить тело. Если тела не найдут, не будет никаких доказательств, что я причастен к смерти Абд эль-Ааля.

Леклерк допил виски, поморщился, вытер рот ладонью. Шарко в помятом пиджаке стоял позади него — сгорбленный, не похожий на самого себя.

— Я готов за все ответить, готов заплатить за все, что сделал, но сначала — помоги мне, Мартен. Ты же мой друг. Очень тебя прошу.

Пропал парень, пропал, он сейчас как боксер в нокауте… Леклерк подошел к стоявшей на полке фотографии: они с женой у парапета океанской набережной. Взял в руки снимок, долго в него вглядывался.

— Я теряю Катю, потому что хотел быть честным до конца. Мне казалось, что дело превыше всего. Но я ошибался. Что она с тобой сотворила, эта лилльская лейтенантша, как ей удалось добиться, чтобы ты так сдал?

— Ты мне поможешь?

Леклерк вздохнул, вынул из ящика коричневый конверт, протянул его Шарко. На конверте было написано: «Начальнику Судебной полиции».

— Подержи мою отставку у себя, пусть полежит пока — заберу, когда все будет позади. И возьми свою фотографию… и все свои слова обратно. Ты не приходил сюда сегодня. Ты мне никогда ничего не говорил.

Шарко взял конверт, сжал тяжелой рукой руку друга:

— Спасибо, Мартен.

Припал к плечу Леклерка, уже не в силах сдержать слез. Леклерк похлопал его по спине:

— Надеюсь, что она хотя бы того стоит…

— Да, да, Мартен, она того стоит!

Незнакомец, сидевший рядом с Люси, снял наконец темные очки и положил их вместе с револьвером в бардачок.

— Я ничего плохого вам не сделаю, и простите, что пришлось вести себя… грубовато: мне было нужно, чтобы вы последовали за мной, не поднимая шума.

Люси почувствовала, как ей сразу же стало легче, тело расслабилось. Продолжая внимательно следить за дорогой, она покосилась на собеседника. Глаза у него оказались синие-синие, брови — густые, с сединой.

— Кто вы такой?

— Не отвлекайтесь, ведите машину, потом поговорим.

Мелькали таблички с названиями городов: Тербон, Маскуш, Роудон… Вокруг становилось все менее людно. Прямые дороги казались бесконечными, с обеих сторон шоссе тянулись такие же бесконечные кленовые и хвойные леса. На пути им попалась хорошо если парочка грузовиков, да и легковых автомобилей не больше. Стемнело. Время от времени вдали вспыхивали светящиеся точки, что-то поблескивало — наверное, лодки или другие мелкие суденышки проплывали по реке или озеру.

Они проехали уже сотню километров, когда незнакомец велел ей свернуть на какую-то тропу. В свете фар Люси увидела громадные черные стволы, поднимавшиеся так высоко, что у нее закружилась голова. За последние полчаса по сторонам дороги им попались лишь два или три строения, пригодные для житья, и Люси казалось: ну всё, теперь уже точно всё, дальше — пропасть.

Но внезапно из темноты возник домик в швейцарском стиле. Когда Люси, нервничая, ступила на землю, она услышала мощный гул водного потока. Свежий ветерок растрепал ей волосы. Незнакомец постоял на месте, молча вглядываясь во тьму, казавшуюся здесь еще гуще, чем на дороге, потом подошел к двери, отпер ее и сделал Люси знак войти. Она вошла. Внутри пахло жареной дичью. В глубине комнаты царила старинная чугунная дровяная печь с двумя духовками — такие служили когда-то и для отопления, и для готовки, за стеклянной стеной открывался вид на озеро, лунный свет поблескивал на поверхности воды, в углу стояли удочки, старинный же лук, пилы, какие используют дровосеки, а еще тут были деревянные формы рядом с фигурками из кленового сахара…