Post-scriptum (1982-2013) - Джейн Биркин

он занес это в ее карту. Затем мое место занял Эндрю. Эндрю был против капельницы, вообще против всего, что могло причинить ей боль. Я сказала: «Попробуем». Милый медбрат-индиец попробовал, но не попал в вену. Рука у мамы распухла, она стала кричать, и я сказала: хватит. Пришла Линда, она была согласна с Эндрю. Я заплакала… Мама вся горела, мне стало так страшно, и, чтобы как-то ободрить меня, Эндрю поставил «Мою прекрасную леди», а Линда достала бутылку вина.

Позвонила рыдающая Шарлотта и сказала, что приедет завтра после съемок. Она поговорила с мамой по моему мобильному. «Thank you darling Charlotte»[285], – лицо мамы осветилось улыбкой. Наверное, посылая Шарлотте сообщение, я перегнула палку, но я думала, что мама умирает, а все из-за этих историй с капельницей. Я сказала Шарлотте, что не надо беспокоиться, все идет хорошо.

Я бы хотела быть для мамы Реттом Батлером. Она одарила меня божественной улыбкой и сказала: «А ты сегодня хорошенькая».

Я оставила Ма с сэндвичем, настоящим лордом Сэндвичем. Вернулась в 18:30, и застала маму в тот момент, когда она отодвигала от себя картофельную запеканку с мясом, которую подали на ужин. Я сползла по стене до пола, как с Шеро. Эта запеканка, которую мы обожали! «Чашку чая», – попросила мама. «Ты не можешь питаться одним чаем!» Я утратила всякое чувство юмора. В 20:30 прибыл Эндрю, и мама сказала: «Можешь разогреть ее на обед», и я ответила: «Мам, уже темнеет, скоро ночь». Потом я подумала: «Какая, в сущности, разница?» Я превратилась в домашнюю хозяйку. Моей единственной заботой стало: что она ест, что она пьет. И я горжусь этим…

* * *

Пятница

Нам сказали, что мама скоро умрет. Доктор В., написавший книгу о престарелых, сказал мне, Линде и плачущему Дэвиду, что мы должны ее отпустить, что она уже уходит от нас, и прочее в том же духе. Что, когда мы захотим, он даст ей морфий. «Но разве нельзя дать ей шанс?» – «Вы говорите о ней или о себе?» Доктор В. посмотрел на меня как на капризную девчонку. «Какой вы видите ее жизнь? На каталке? До нового падения? С постоянной болью? Пожалуйста. Последний шанс. – Он вздохнул. – Ну хорошо. Попробуем антибиотики, поскольку у нее воспалительный процесс, а если начнется пневмония, ей конец». Мы с Линдой прижимались друг к другу. Я намекнула на капельницу, словно это была пища богов. Доктор дал согласие. Мы с Линдой были донельзя встревожены. «Мы сироты, – сказала Линда. – Я навела порядок у нее в саду, чтобы она порадовалась, вернувшись домой, а то трава проросла сквозь ворота. Но она ее больше не увидит». Мы плакали. Эндрю то ли еще не приехал, то ли уже был тогда с нами… нет, конечно, он уже был с нами, он не хотел, чтобы она страдала, такова была его реакция, и я его понимаю. Доктор дал мне понять, что такая настойчивость с моей стороны – это эгоизм. Это лучшее, что можно придумать для бедной мамы. Когда пришли ставить капельницу и она закричала, Эндрю в отчаянии вышел из комнаты, из сострадания. Я чувствовала себя ничтожеством.

Он вышел, в коридоре шептались. Линда была уверена, что мама может услышать, и я тоже так подумала. Мама спрашивала Эндрю, это правда, что она умирает, и он ответил: «Возможно». Я этого не знала. Мне она задала такой же вопрос, и я ответила: «Ну конечно, нет». Значит ли, что мама в такой же растерянности, что и мы?

Зачем ее мучить? Медбрат вернулся, чтобы поделиться с нами мыслью о том, что можно поставить капельницу в живот, под кожу, от нее не больно. Почему доктор не подумал об этом? Мама уже не вполне понимала, что вокруг происходит.

Накануне я пыталась достать кассету с фильмом «Лев зимой». Взяла такси до универмага «Хэрродс», вид у меня был ужасный, меня трясло, но мне попался очень приятный продавец. Я сказала: «Моя мама в больнице, ей плохо». Он дал мне кассету и даже написал записку, оказалось, что я обняла его три года назад и он не забыл этого. Он гомосексуалист, обожает свою мать. В отделе фруктов какой-то человек подарил мне ананас. У меня, видимо, был болезненный вид. Я купила сливки. Тот, из отдела кассет, спустился, чтобы посмотреть, все ли у меня в порядке. Как мило! Накупила множество экзотических фруктов для мамы. Поставила ей фильм «Лев зимой», но она была уже далеко. Я позвонила Кейт, Шарлотте, Лу. Шарлотта на съемках, сядет в последний поезд. Кейт и Роман уже в дороге. Лу приедет завтра утром, рискует опоздать. От всего этого так страшно.

Когда Кейт и Роман вошли в палату № 2, мама проснулась и улыбнулась. «О, Роман, ах ты негодник! И Кейт!» Улыбка, сияющая улыбка осветила ее лицо! Я заранее предупредила ее, что они в коридоре, бросилась их встречать. Мама захотела надеть верх атласной пижамы и свои жемчуга. Две секунды, и мама была готова, и вдруг чудо! Кейт привезла фуа-гра и шампанское, Роман выбил пробку. «Роман, надеюсь, ты не сразил наповал моих медсестер, они довольно милы». Мама была совершенно нормальная, выпила шампанского, несмотря на то, что четыре часа назад ее приговорили к смерти. Я позвала Эндрю. Какая радость! Майк привел Джека, Генри. Это был праздник. Эндрю позвал Неда, Дэвид уже приехал. И все это время мама была на седьмом небе от счастья. И мы тоже. В 23 часа приехала Шарлотта. Мама задремала с ярко-розовой розой на груди, но, как волшебная сова, проснулась при появлении Шарлотты. Все были в сборе, за исключением Лу. Мы праздновали до 1 часа ночи! Моя прекрасная леди!

Мы с Линдой после ухода наших замечательных гостей легли под маминой кроватью и прижались друг к другу. Ночью мама может умереть, но она в последний раз была счастлива. Розовые щеки, у нас у всех были розовые щеки. Эндрю принес еще вина и портвейн. Палата была битком набита. «Мама всегда устраивала великолепные праздники», – сказала Линда. Как я люблю свою сестру! Она совершенно подавлена происходящим. Помню, как Жак говорил: «Самая хрупкая из всех – Линда…»

Лу приехала первым поездом! Мама была еще жива и неплохо себя чувствовала. И такая красивая. Мои дочки были счастливы. Доктор В. сказал, что это какое-то чудо.

* * *

1 июня

Я столько плакала в мамин день рождения! «Let her go[286], – сказала Кейт и добавила: – Выйдем, прогуляемся». Она хотела, чтобы я подышала. Мы пошли в Баттерси-Пауэр-стейшн, куда вход