Гроза Кавказа. Жизнь и подвиги генерала Бакланова - Андрей Венков

В 14 часов Бакланов приказал отступать. Перестроились в обычный порядок и двинулись обратно. Четыре повозки для раненых и убитых оказались переполнены, их взяли в центр построения. Там же гнали 50 пленных.

Авангард составили казаки с ротою линейного батальона. Местность вокруг Гурдали открытая, скирды, стога, за ними стали собираться чеченцы из других аулов. Огонь их во фланг заставил приостановиться, выслать несколько рот, чтоб отогнали неприятеля и заодно сено пожгли. Недобитые гурдалинцы вылезли из аула и насели на хвост. Казаки провели несколько атак, чтоб отогнать их. Суходольский был ранен.

Когда подошли к месту предполагаемой переправы, где ждал оставленный батальон, Бата заявил, что, по его данным, переправляться здесь нельзя, поскольку на том берегу в лесу ждут толпы чеченцев. Решили продвинуться выше по Мичику и переправиться, не доходя чеченского укрепления Шуаиб-Капа. Но и здесь переправа оказалась невозможной – берег очень крут.

Бакланов обругал Бату, приказал вернуться и переправляться на полдороге от Гурдали к Шуаиб-Капе. После переправы пришлось подниматься на Качкалыковский хребет через невырубленный лес меж двумя просеками.

Первым начал движение Бакланов с полком № 17 и ротой линейного батальона. В арьергарде стал Николаи с батальоном, который до этого сторожил переправу, правую цепь составили две роты подполковника Крылова, левую – две роты полковника Неймана.

Авангард прошел через лес благополучно, остальные шли по лесу с жестоким боем.

Чеченцы засели в овраге на обратном пути, когда дорога стала подниматься в гору. Град пуль осыпал солдат, в кустах и на деревьях – всюду скрывались подошедшие из соседних аулов чеченцы. Движение колонны продолжалось в порядке, но тихо. Тройки лошадей с ранеными и убитыми останавливались, утомленные жарой и тяжелой поклажей. Убитых и раненых стали складывать на орудия. В глубине оврага, атакованные со всех сторон чеченцами, 3–4 раза вступали в бой холодным оружием, пороховой дым густым облаком висел над оврагом и клубами поднимался над лесом. Когда вышли из оврага, лошади стали, надо отдых. Николаи приказал остановиться и дал знать о том Бакланову, который шел впереди. Через 1/2 часа Бакланов вернулся и помог со спешенными казаками выйти пехоте из лесу.

Для раненых взяли лошадей у казаков. Чеченцы продолжали наседать, но цепи держались. По страшной жаре один майор, командир 2-го батальона, заполучил апоплексический удар. От частой стрельбы нельзя было зарядить накалившиеся ружья. У чеченцев творилось то же самое. Подъехав к арьергарду, Бакланов видел, что прикрывают все движение 15 солдат и 3 офицера. За ними толпой шли 100 чеченцев с кинжалами. Но у солдат 4–5 ружей еще оставались годны, и чеченцы держались в отдалении. В 5 часов вечера вышли к чинарам. Глотнули свежего воздуха. Немного отдышались и сами атаковали чеченцев, загнали их в кусты.

На этом набег на аул Гурдали закончился, но долго еще жили «сказания о злополучной для нас гурдалинской катастрофе».

Подсчитано, что ходили в набег 1350 пехотинцев и 800 казаков при 7 орудиях. По одним данным, 5–6 офицеров и более 300 солдат были убиты и ранены, но ни одного не оставили, всех вывезли, забрали с собой. По другим – убитыми потеряли 2 офицера, 41 солдата и 2 казака (Даниила Абашина, Средне-Новочеркасской станицы, и калмыка Федора Утхашова из 4-й сотни Среднего улуса), ранеными 8 офицеров, 179 солдат и 24 казака. Линейная рота потеряла ранеными 1 офицера и 16 солдат, артиллеристы – 7 человек. По рапортам выходило, что из Гурдали вывели даже 52 человека «пленных», а затем явились еще 150 замирившихся. Но Н. А. Волконский утверждает, что 30 убитых и раненых бросили, не вынесли, чего давно уже не случалось на Кавказе, и оттого набег на Гурдали являл собой «катастрофу».

В полку № 17 за бой 11 августа чины хорунжих получили Николай Анисимов и Василий Семенов.

Экспедиция Барятинского в Большую Чечню удалась. Четыре дня – 11, 12, 13 и 15 августа пылали аулы и хлеб на убранных полях. Хвалился Барятинский, что будущей зимой Шамилю нечем будет кормить в Большой Чечне тавлинскую конницу, а пеших тавлинцев, непривычных воевать на плоскости и в лесах, грозился потрепать, как 27 февраля 1851 года, когда нижегородские драгуны у речки Басс под три сотни пеших чеченцев изрубили.

17 августа 1852 года погиб казак полка № 17 Иван Егоров, Кременской станицы, но обстоятельства его смерти неизвестны.

25 августа полюбоваться на дела Барятинского приезжал из Тифлиса в Воздвиженское сам Воронцов, а 16 сентября явился Шамиль и пытался отомстить за разоренный край нападением на грозненские мирные аулы. Но снова ему не повезло. Организованная Батой разведка точно назвала место и время будущего нападения. Шамиля подстерегли, зажали на обратной дороге на переправе, отбили всю добычу, 100 лошадей, и взяли 11 пленных. На поле боя потом подобрали 62 чеченских тела.

1 октября 1852 года Яков Петрович Бакланов был произведен в генералы, но оставлен командовать 17-м полком. Все это время Воронцов несколько раз писал в Петербург, прося назначить Бакланова при нем «для особых поручений», хотя вакансий в Кавказском корпусе не было, да и должность такая не предусматривалась.

Пришли производства. 5 сентября произвели в хорунжие урядников Федота Дадонова, Михаила Маркова, Григория Зубова и Ивана Аршинова. С 29 октября произвели в урядники Андрея Попова, Есауловской станицы.

В Куринском же наслаждались временным покоем. Офицеры, служившие в этой крепости, вспоминали, что письма и газеты получали раз в месяц из Хасав-юрта. Ответ из Центральной России шел 2 месяца. Но у них в Куринском были книги. Что касается развлечений, то развлекались погонями за неприятелем. Особо вспоминали просеки, вырубленные среди чинарового леса, завтраки на траве и долгий разговор на ковре вокруг костра с Баклановым. Это если Бакланов не был занят. Обычно он с 6 урядниками ежедневно пешком изучал Качкалыковский хребет и склон по другую его сторону.

Осень прошла тихо. Пришло лишь огорчительное известие, что Фрейтаг от чахотки помер. Не всем он, добрый и честный, приходился по сердцу. Офицеры готовы были за него в огонь и в воду, солдаты любили его, как родного отца, ни перед кем спины не гнул, удачи беспрестанные, а это некоторым и досадно и обидно.

29 октября произвели в урядники Егора Демина, Трофима Артемова, Егора Моисеева, Алексея Головачева, Николая Бирюкова, Мартина Наталютина, Данилу Дериглазова, Никиту Никонова и Андрея Попова.

9 ноября получили чины хорунжих Петр Федоров, Василий Перфилов, Николай Бакланов и Иван Сергеев.

За осень Бакланов лишь раз сходил в набег – 11 ноября. Зато с началом зимы русские опять активизировались.

14 декабря погромили аул Хан-Кала. А 20 декабря в Хасав-Юрте отличился опять полковник Николаи. Случилась тревога, Николаи взял с собой 70 казаков полка № 18 из сотни Лощилина и погнался за хищниками, настиг их у Магомет-Юртовской балки. А в Магомет-Юртовской балке, оказывается, стоял аухский наиб со всеми своими мюридами – 400 шашек. Николаи не растерялся и с казаками ударил в пики. В балке тесно, дрались первые ряды. Но опрокинуть чеченцев так и не смогли, очень уж силы неравные. Спасло Николаи то, что поблизости проходила оказия с прикрытием из роты пехоты при одном орудии. Артиллерийский сотник Кульгачов, нарушая все уставные требования, поскакал с орудием на выстрелы, доносившиеся из балки. Дурной пример заразителен – вслед за ним побежала пехотная рота.