Камера - Джон Гришэм

Возле автомата по продаже кока-колы Адамзадержался, бросил в прорезь несколько монет, и через минуту оба опустились надеревянную скамью. Тетка начала рассказ о самом шумном за историю округа Фордсудебном процессе, который состоялся здесь в 1984 году. Чернокожий мужчина,Карл Ли Хейли, прямо в здании суда расстрелял двух белых подонков,изнасиловавших его малолетнюю дочь, совсем еще девочку. По всему штату шлимассовые демонстрации протеста: возмущались соплеменники Хейли, сыпали угрозамичлены Ку-клукс-клана. Власти оказались вынужденными ввести в город частиНациональной гвардии. Чтобы присутствовать на последнем заседании, теткаспециально приехала из Мемфиса. Двенадцать белых присяжных признали Карла Линевиновным.

Процесс этот Адам помнил. Студент-первокурсник,он зачитывался тогда газетными репортажами из зала суда: ведь дело происходилов его родном городе!

В годы теткиного детства люди не знали особыхразвлечений, и судебные процессы собирали огромную аудиторию. Однажды Сэмпривел сына и дочь посмотреть, как будет проходить разбирательство по делучеловека, обвиненного в убийстве охотничьей собаки. Суд приговорил виновного вгибели пса к году тюрьмы, и общественное мнение раскололось: горожане округасочли такую меру чрезмерно жестокой, обитатели же сельской местности ценилижизнь своих четвероногих друзей куда выше. Сэма вердикт присяжных привел ввосторг.

Когда они обогнули здание суда, тетка указалаАдаму на пару фонтанчиков для питьевой воды напротив задней двери. Видно было,что последний раз фонтанчиками пользовались много лет назад. Из одного утолялижажду представители белой расы, другой предназначался чернокожим. Ли вспомнилаисторию некой Розии Элфи Гейтвуд, первой негритянки, осмелившейся наклониться кфонтанчику для белых. Женщина осталась невредимой, но вскоре после еебесшабашно-смелого поступка воду к обоим отключили.

В “Чайном домике”, переполненном кафе взападной части площади, они проскользнули к только что освободившемуся столику.Когда официант принес сандвичи и жареный картофель, тетка пустилась в приятные,местами даже веселые воспоминания о своей молодости. За зеленоватыми стекламиее очков Адам видел пристальный, переходивший с посетителя на посетителявзгляд.

Во второй половине дня они покинули Клэнтон.Адам сидел за рулем, Ли подсказывала повороты. Минут через двадцать по обеимсторонам автострады замелькали небольшие чистенькие фермы. На пологих склонаххолмов паслись тучные коровы. Время от времени машина проносилась мимозаброшенных, полуразрушившихся домиков на колесах, кое-где возле этих подобийжилищ расхаживали неопрятные человеческие фигуры. Но в целом картина радовалаглаз: день выдался великолепный.

Повинуясь знаку тетки, Адам свернул нагрунтовую колею. Метров через пятьдесят “сааб” остановился перед опустевшим, собраннымиз когда-то белых панелей коттеджем. Сквозь щели между досками крыльцапробивалась крапива, к оконным рамам тянул свои гибкие стебли плющ, бывшийгазон густо зарос лопухами и клевером. В неглубокой канаве валялся столбик спочтовым ящиком.

– Родовое гнездо, – сказала Ли, не пытаясьвыбраться из машины.

– Что здесь произошло? – после долгогомолчания спросил Адам.

– Дом выглядел вполне прилично, вот толькобудущего у него не оказалось. Виноваты сами обитатели. – Сняв очки, теткатыльной стороной ладони вытерла глаза. – Я прожила тут восемнадцать лет, и скаждым годом мне все сильнее хотелось как можно быстрее бежать отсюда.

– Почему он пустует?

Собираясь с мыслями, Ли сделала глубокий вдох.

– Деньги за аренду мы вносили исправно, но потом,накануне третьего процесса, отец заложил его, чтобы расплатиться с адвокатами.Из тюрьмы Сэм уже не вернулся, а вскоре и банк лопнул. Ферма занималавосемьдесят акров, они тоже пошли коту под хвост. Я сюда не показывалась.Попросила Фелпса купить хозяйство, но он, конечно, ответил отказом. Мужа я невиню: самой-то мне дом тоже ни к чему. Позже до меня доходили слухи, что фермукому-то все же сдали, но, видимо, ненадолго. Я думала, стены уже обвалились.

– А как же мебель, другие вещи?

– За день до объявления банкротства банкразрешил мне приехать и забрать то, что сочту нужным. Я отыскала два или трисемейных альбома, старую Библию, несколько маминых безделушек. Они и сейчаслежат в Мемфисе, в кладовке.

– Покажешь?

– Только напомни. Из мебели оставалась однарухлядь. Мать умерла, брат покончил с собой, отец приговорен к смерти – сампонимаешь, желания сохранить что-то на память У меня не было. Расхаживая покомнатам, я хотела сжечь проклятое место. Еще бы немного, и…

– В самом деле?

– Я не шучу. Пробыла в доме пару часов ирешила спалить его. Пепелища у нас – дело обычное, никто и внимания не обратилбы. Нашла старую лампу с остатками керосина, поставила ее на кухонный стол, нотак и не смогла.

– Почему?

– Не знаю. Наверное, не хватило решимости. Апотом я подумала о банке: все-таки поджог – это преступление, верно? При мыслио тюрьме мне стало смешно – оказаться там рядом с Сэмом, каково? В общем,спичкой я так и не чиркнула.

Полуденное солнце превратило “сааб” в пылающуюжаром духовку. Адам распахнул дверцу.

– Пройдусь, пожалуй.

Выбравшись из машины, они перешагнули черездве выбитые в глине глубокие колеи, подошли к крыльцу.

– Внутрь я не пойду, – твердо сказала Ли.

Адам окинул критическим взглядом полусгнившиеступени и направился в обход дома. Тетка нехотя последовала за ним.

На заднем дворе тихо шелестели листьямираскидистые дубы, в скудной траве резко выделялись проплешины голой земли.Примерно в миле от коттеджа начинался лес.

Ли вновь взяла племянника за руку, и обанаправились к росшему возле сарая великану. По неизвестной причине сложенная изхлипких бревен постройка выглядела куда более надежной, чем дом.

– Это было мое любимое дерево. – Голос Лидрогнул. – Это вся моя собственность.

– Сколько ему лет?

– Не знаю. Я ужасно любила карабкаться по егосучьям, часами не слезала с ветвей. С весны по осень рассмотреть меня с землиродители не могли, как ни пытались. Дуб заменял мне весь мир.

Резким движением Ли прикрыла рукой рот,опустила голову. Адам мягко обнял ее за плечи.

– Здесь все и случилось, – после долгой паузысказала она, смахивая непрошеные слезы. – Помнишь, ты хотел узнать о том, какСэм убил своего работника?