Ниточка к сердцу - Эрик Фрэнк Рассел

Он схватил лопату и зашвырнул ее в кусты. Вена у него на лбу вздулась.

– Видишь, я выбросил эту проклятую железяку. Ею никто больше не выроет ни одной могилы. Никогда, никогда, никогда! Ни для тебя, ни для меня. Просыпайся, ладно? Ну, давай, просыпайся!

И Малыш Ку послушно проснулся, повернулся на бок и его вырвало. Когда рвота прекратилась, Моллет поднял его и поставил на ноги.

– Теперь порядок?

– Много больно.

– Тогда посидим.

Опустив его обратно на пригорок, Моллет присел рядом и положил голову Малыша Ку себе на колени. Фини тревожно залаял: в зарослях мелькнули огромные кольца змееподобного монстра. Моллет схватил пистолет и послал в ту сторону очередь из пяти выстрелов. Чудовище быстро заскользило назад, а Моллет снова занялся Малышом Ку, кляня собственное бессилие и взывая к лежащей у него на коленях голове:

– Ну, перебори себя, дружище. Нам еще идти да идти, и мы должны держаться вместе. Мы уже так много прошли. Не сдавайся, возьми себя в руки!

Солнце скрылось за горизонтом, жалобно заскулил Фини, сгустилась тьма, которую чуть позже рассеял тусклый свет появившихся на небе лун. А Моллет все сидел с Малышом Ку на руках и время от времени говорил ему какие-то слова, но тот их уже не слышал. Моллету казалось, что громадное голубое солнце выжгло ему мозг и он потерял власть над своими мыслями. У него появилось чувство, что руки его защищают не только Малыша Ку, а всех, кто некогда брел с ним по этим чужим тропам. Саймса и Пейтона, Сэмми и Кесслера, обоих Михайликов. И даже тех, кого знал в те давние времена, когда еще существовал большой серебристый цилиндр под названием «Стар Куин». И еще он слышал голос, который звучал теперь громче и настойчивей, чем прежде. Но, хоть убей, не мог разобрать, что пытается сказать ему этот голос.

Он просидел так до самого рассвета, одежда его промокла от росы, глаза отекли и покраснели. Малыш Ку был еще жив, но без сознания и ни на что не реагировал, как после большой дозы наркотика. Моллет вспомнил, что такие, как Малыш Ку, склонны к наркомании. А вдруг у него имелся тщательно запрятанный запас опиума – в мешке или при нем? Моллет обыскал все, но не нашел никакого опиума. Сколько-то дней назад он точно так же обыскал Сэмми. И не нашел никаких бриллиантов. Ни у кого из них не оказалось вещей, которые, по сложившимся представлениям, эти люди должны были иметь при себе.

Он пришел к выводу, что жизнь, в каком-то смысле, сплошное чертово вранье. А смерть, тоже в каком-то смысле, момент истины. Среди вещей Малыша Ку не оказалось ничего интересного, кроме выцветшей потрескавшейся фотографии, на которой была запечатлена деревенька с ветхими домишками на фоне какой-то горы. Только и всего. Его рай, его царство небесное на земле.

– Я доставлю тебя туда, – поклялся Моллет, – даже если на это уйдет десять лет.

Он застегнул пояс, набил до отказа один из мешков и закрепил его теперь не за спиной, а на груди. Часть содержимого походной аптечки рассовал по карманам, а что не поместилось, оставил на пригорке. Воткнул мачете в землю, чтобы вытащить его не сгибаясь, взвалил на спину Малыша Ку, захватив своей волосатой лапой оба его тощих запястья, другой рукой выдернул из земли мачете и пустился в путь.

Когда они двинулись дальше, Фини очень оживился. Он во весь дух помчался вперед, принюхиваясь и то и дело поглядывая, следует ли за ним Моллет. Полчаса ходьбы, пять минут отдыха, полчаса ходьбы, пять минут отдыха. Хорошо, что судьба наградила его таким сильным телом, а Малыш Ку такой хлипкий – кожа да кости. Тащась по тропе, Моллет начал разговаривать вслух. Иногда с Малышом Ку, неподвижное тело которого было перекинуто через его широкое плечо. Иногда – с Фини, принимавшим любое его чудачество как должное. Или просто выкрикивал гневные слова, порожденные голубым пеклом и чужим воздухом. Его тело еще действовало, а разум уже помутился, но он этого не понимал.

Во время восьмой остановки Малыш Ку захрипел горлом, впервые со вчерашнего дня открыл бездонные черные глаза, прошептал: «Моя так жаль» – и с присущей ему невозмутимостью тихо ускользнул туда, куда уходят Малыши Ку. А Моллет даже не заметил, что его уже нет. Он поднял тело и понес дальше сквозь зеленый ад, потом положил на землю, снова поднял и понес: миля за милей, час за часом изнуряющего пекла. Моллет часто разговаривал со своим другом, и почти всегда Малыш Ку отвечал ему вежливо и охотно.

– Мы все ближе к цели, малыш. Быстро продвигаемся вперед. Сегодня прошли пятьдесят миль. Что скажешь?

– Чудесно, – ободряюще отвечало мертвое лицо.

– А завтра пройдем все сто. Под этим голубым солнцем. Оно хочет меня сжечь, но я не дамся. Вонзается прямо в мозг и требует: «Падай, падай же, будь ты проклят!», но я не упаду. Ты имеешь дело с Биллом Моллетом. Плевать на голубое солнце.

И он для вящей убедительности плевал, а Малыш Ку замирал от восхищения.

– В четверг на следующей неделе дойдем до купола. Они там организуют для Сэмми новые ноги. И во вторник будем уже лететь к Земле. – Он торжествующе фыркал. – А Рождество встретим дома, а?

– Разумеется! – с подобающим восторгом отвечал Малыш Ку.

– А Фини купим говяжьих костей, – добавлял Моллет, обращаясь к собаке. – Как ты на это смотришь?

– Сгораю от нетерпения, – отвечал Фини и мчался вперед.

Как же здорово в минуты одиночества иметь настоящих друзей! Слышать, как они с тобой разговаривают – они и тот голос, который все продолжал звать…

В какой-то из дней он свернул на восток. Компас валялся там, где он обронил его два дня назад, – под вонючей орхидеей необычайной красоты. Он уже не отличал востока от запада и севера от юга, но продолжал идти, точно взбесившийся робот. И все это время Фини бежал впереди, помогая обходить ямы-ловушки, а ночью охранял его сон. Обожженное лицо Моллета стало кирпично-красным и покрылось глубокими морщинами, черными от пыли и пота. Свалявшаяся борода висела клочьями. Глаза налились кровью, зрачки расширились, но он продолжал целеустремленно шагать вперед.

Порой втыкал нож в землю, выхватывал пистолет и стрелял примерно в том направлении, где показывались какие-то животные, которые напали бы на него, если бы не шум выстрелов. Но они убегали, потому что не переносили шума. Раза два стрелял в драконов, которые существовали только в его воспаленном воображении. Останавливаясь передохнуть, он беседовал с Малышом Ку и Фини, развлекая их блестящими остротами, на которые они неизменно отвечали забавнейшими шутками. Как ни странно, он никогда не забывал покормить собаку. Иной раз, увлекшись интересной беседой, забывал поесть сам, но не было случая, чтобы он не вскрыл пакет с едой для Фини.

Когда Моллет дошел до крайнего отрога горной цепи, джунгли поредели и уступили место скалам, так что дальше он уже тащился по голым камням, и ничто не защищало его от свирепых лучей взбесившегося огненного шара. Выше, выше, выше, – упорно твердило то, что заменило ему разум. Он взбирался по склонам, оступался и падал, но вставал и продолжал идти. Вперед и вверх, сказал старик, «Стар Куин» взлетает через миг, нет, врешь, Билл Моллет не погиб! Эксельсиор!