Семья (не) на один год - Мария Сергеевна Коваленко

и одежде стекала вода. Широко открытые глаза смотрели не моргая. И от каждого порыва ветра ткань мокрой футболки звонко хлестала по бокам.

— Я... не ум-ум-ерла? — Воды во мне уже не осталось, но от холода начали стучать зубы и произносить слова оказалось сложно.

— Кто б тебе разрешил! — Никита смахнул с лица воду и, пошатываясь, поднялся. — Но больше так не пугай! Я чуть не умер от страха, когда увидел твою руку под стеклом.

Он тяжело дышал. Казалось, что сам еле шевелился. Все делал как в замедленной съемке. Но стоило мужским рукам коснуться меня, оторвать от холодного пола, как мышцы затвердели, и Никита словно превратился в сталь.

— Я не хо-хотела...

В горле ком застрял. В сторону океана даже смотреть стало страшно. Где-то глубоко, на подкорке, я все еще стучала кулаками о стекло и глотала соленую воду.

Часть меня до сих пор не верила в спасение. Ужас был сильнее реальности.

— Я оч-очень ис-пуг-галась. — Зажмурившись изо всех сил, я повернулась лицом к плечу Никиты и прижалась лбом к мокрой ткани.

Наверное, если бы он отругал или сказал, что сама виновата, я бы разревелась как последняя дура. Слезы так и рвались из глаз. Опять! Будто глаза только для этого и были созданы.

Но ругать Никита не стал. Вместо этого наклонил голову, приклеившись ухом к моей макушке. Покрепче вжал меня в свою грудь и молча понес на кровать. Осторожно, словно я из тонкого стекла. Не шатаясь больше. И не вздыхая.

В том кошмаре, который творился вокруг нас, Никита казался бронированным поездом на рельсах. Ветер завывал, бросал в стекла брызги дождя и волны. Стучал открытыми форточками.

Дождь превратил пол в одну сплошную лужу. Залил кресло возле окна и стол с раскрытым ноутбуком. Красивая большая лампочка под потолком, вместо того чтобы освещать нам путь, шаталась из стороны в сторону, угрожая в любой момент разбиться о деревянную балку.

Наш уютный дом превратился в сито, продуваемое всеми ветрами насквозь. И только Никита в этом безумии оставался собой.

Он быстро донес меня до кровати. Метнулся к окнам и наглухо закрыл их все. Тут же вернулся.

— Ты мокрая и замерзшая. Нужно переодеться.

Его ладони без спроса принялись шарить по моему телу, стягивая бретели и распутывая полы сарафана. Не замечая вялые попытки прикрыться, Никита сбросил на пол мокрую одежду и принялся растирать меня первым попавшимся под руки полотенцем.

— Сейчас станет теплее.

Сильные пальцы скользили по плечам, по обнаженной груди и животу. Не останавливались ни на секунду. Касались везде, словно для нас не осталось интимных мест.

— Немного потерпи. Ты обязательно согреешься. — Никита ворочал меня как куклу, растирая кожу докрасна.

Если бы не завывание ветра и страх, который пока не получалось заглушить, я бы потерялась в этих прикосновениях. Застонала бы и призналась во всех своих желаниях. Поцеловала бы его... как на свадьбе, как четыре года назад в его доме. Я бы разрешила все что угодно.

Безумием было в такой момент думать о какой-то близости. Скорее всего, во мне говорил стресс. Адреналин и целый коктейль других гормонов. Но, когда Никита закончил и устало отбросил полотенце, я сама потянулась к нему.

— Ты тоже мокрый!

Мои непослушные пальцы схватились за низ его футболки и потянули ее.

— Лучше сам... — Кадык на горле Никиты дернулся, и он рванул футболку вверх.

— Я помогу тебе.

Полотенце оказалось слишком далеко, но на тумбочке лежал мой халат. Я схватила его, не обращая внимания на потемневший взгляд Никиты, и начала обтирать своего мужа. Почти как вчера, когда он был абсолютно беспомощным и согласным на всё.

Будто сам только начал приходить в себя, поначалу Никита не сопротивлялся. Его глаза внимательно следили за каждым моим движением. Грудь вздымалась высоко и часто. А желваки на скулах выдавали напряжение.

Мой железный идол словно добровольно сковал себя. Не пытался помочь, но и не мешал. Хватал губами воздух, когда мои руки скользили по рельефному прессу вниз. Позволял расстегивать пуговицу на легких льняных брюках. Вздрагивал от касаний ниже. И сжимал зубы так сильно, будто собирался стереть их в крошку.

От такого напряжения и выдержки у меня голова кругом шла. Слова Наташи сами всплывали в памяти, и самое красноречивое доказательство ее правоты одним своим видом заставляло стыдливо сжимать колени и облизывать губы.

Впервые я была с мужчиной наедине так близко. Впервые без защиты в виде одежды, обнаженная. И желанная настолько, что это нельзя уже было сохранить в секрете.

Шторм за окном только усиливался, но я ничего не замечала. Словно хотел помешать, дождь стучал в окна. Но я его не слышала.

Ради того, что сейчас происходило в моей комнате... спальне для молодоженов, можно было утонуть и воскреснуть.

Не жалко.

Не страшно.

Я до конца не верила глазам. Боялась поверить сердцу. Но...

Передо мной, загибаясь от тех же чувств, что и я, был не известный адвокат Никита Лаевский, не мой извечный спаситель, а мужчина. Красивый, сильный, совершенный... Тот, которого я очень давно любила и о котором даже не мечтала.

Стоило только решиться. Отбросить халат и коснуться его ладонями. У меня не было никакого опыта, никаких знаний — лишь слепая уверенность, что этого хватит.

Подушечки пальцев уже покалывало от напряжения. Все нервные окончания горели. Но Никита вдруг закрыл глаза... опустил голову... и сам перехватил мою руку.

— Лер, нет... не нужно. Хватит.

Звуки больше походили на треск ломающегося сухого дерева, чем на человеческий голос. Я даже не поняла сразу, что именно Никита сказал.

Однако спустя пару минут, откашлявшись, он повторил:

— Не нужно. Я сам.

Застегнув пуговицу на брюках, он медленно слез с кровати. Как будущую бабочку, укуклил меня в одеяло. И, словно разрядившийся робот, опустился вниз, на мокрый пол.

— Это стресс. — Устало