Спросите Фанни - Элизабет Хайд

— Например, мамины кофты? — Лиззи кивнула на темно-синий кардиган с вывязанными косичками и узловатыми пуговицами из пряжи, в который куталась сестра.

— Мне они нравятся, — возразила Рут. — Я всегда надеваю их, когда приезжаю к отцу.

— Тебе не кажется немного странным, что мы столько лет храним мамину одежду? Даже при том, что отец переехал.

— Мама сочла бы это практичным, — ответила Рут. — Я ведь все еще ношу ее кофты. К тому же так я чувствую близость к ней. Так или иначе, я рада, что ты остаешься. Нам надо поговорить об отце.

Лиззи с раздражением фыркнула.

— Неужели никто, кроме меня, не беспокоится о том, что он живет один? — воскликнула Рут. — А если он сожжет дом? Упадет и сломает ногу? Если у него будет сердечный приступ? Ему восемьдесят один год!

— По-моему, отец в хорошей форме, — ответила Лиззи. — Я за ним приглядываю.

— А я вижу нехорошие сигналы. Сегодня он не побрился, ты заметила? Не выключил в ванной нагреватель. А вчера он чистил расческу растворителем! Я знаю, что вы считаете это преждевременным, но мне кажется, нам пора подыскивать ему дом престарелых. Мама бы этого хотела.

— Ничего не получится.

— Надо, по крайней мере, обсудить варианты! Нельзя зарывать голову в песок. — Рут взглянула на часы. — Ну ладно. Пока давай съездим в магазин. Молоко заканчивается, и на ужин надо что-то купить.

— Хорошо, — согласилась Лиззи. — Но сначала я хочу кофейного кекса. Он хорошо идет под пиво.

— Джордж все слопал, — мрачно сообщила Рут.

* * *

Да, Гэвин ее загубил.

Рут держала в руках знакомую потрепанную поваренную книгу. Бежевая обложка уже давно была заляпана жирными пятнами, а рваный корешок заклеен скотчем янтарного цвета. Но теперь по вине Гэвина переплет покорежился и выгнулся, пожелтевшие страницы склеились в толстую волнистую пачку, а мамины заметки расплылись и размазались. Рут листала страницы, разделяя их, чтобы найти рецепт макарон с сыром. «Взять твердый сыр, — написала мама много лет назад. — Для разнообразия добавить креветки».

Теперь буквы слились в грязное пятно.

Красная закладка, вшитая в корешок, была заложена на странице с рецептом сдобных булочек. У Рут сжалось сердце. Она не забыла то последнее утро в начале ноября много лет назад, в день завершения отцовской предвыборной кампании, когда мама заставляла Рут учиться печь булочки. Она смутно помнила, как огрызнулась, чтобы избежать урока по кулинарии: заявила, что не собирается быть домохозяйкой, как Лиллиан. А мать отпустила какое-то ироническое замечание по поводу глажки нижнего белья. Рут почувствовала себя ужасной дрянью, но извинилась ли она? Конечно, нет: ей было шестнадцать. А другой возможности уже не представилось, и эта мысль постоянно грызла ее — добрую женщину оскорбили, а злодей остался безнаказанным. Рут всю жизнь пыталась искупить свой грех. В гостевой комнате она устроила небольшой алтарь с фотографиями матери и ее деревянной шкатулкой для украшений, на пустом комоде лежали только серебряная расческа и щетка. Каждый год в день рождения Лиллиан Рут пекла пирог. Использовала мамины любимые сорта мыла. В мае дом всегда благоухал сиренью. Однажды, приехав погостить, Мюррей заикнулся, что Рут идеализирует образ матери, но она оборвала его. Если у Лиллиан и были недостатки, Рут не хотела о них слышать.

А булочки тогда вышли превосходные, вспомнила она сейчас.

Разумеется, больше она никогда в жизни их не пекла.

Рут вернулась в дом и молча показала книгу Мюррею и Джорджу, все еще сидевшим за столом на кухне.

— О боже, — вздохнул Джордж.

— Дети, — сказал Мюррей, — это всего лишь поваренная книга. По-моему, вы излишне сентиментальны, вам не кажется?

— Нет, — отрезала Рут.

— Нет, — подтвердил и Джордж, и они с Рут стукнулись кулаками в знак редкого согласия.

— Я уговорила Лиззи остаться на ночь, — сообщила Рут. — Ей нужно накормить соседских кошек, но к вечеру мы все будем здесь.

— Замечательно, — обрадовался Мюррей. — В семь будут показывать игру «Сокс».

— Кто подающий? — поинтересовался Джордж. — Уэхара.

— Круто.

— Бейсбол, фу, — поморщилась Рут.

Мюррей взглянул на нее:

— Ты и с Морганом так поступаешь?

— Как?

— Портишь ему удовольствие.

Рут почувствовала, как к щекам прилила кровь. Она всегда словно уменьшалась в размерах, когда отец резко разговаривал с ней.

— Не нравится — не смотри, — пожал плечами Мюррей.

Рут ощутила себя десятилетней девочкой.

* * *

В тот день они так и не перебрали коробки с вещами: Лиззи заснула на диване, а Джордж уехал в город. Мюррей тоже вздремнул, поэтому Рут решила проверить, как дела на работе.

Она специализировалась в основном на крупных антимонопольных процессах и защищала компании от правительственных обвинений в ценовом сговоре. Она не особенно любила представлять большие корпорации, но с годами ее практика постепенно приобрела именно такое направление, один процесс вел к другому, и теперь по утрам она просыпалась и понимала, что увязла в колее, выбраться из которой непросто; к тому же в фирме полагались на ее квалификацию.

Не то чтобы она так уж хотела свернуть. Как партнер фирмы, Рут получала весьма солидный доход — почти в два раза больше, чем ее муж Морган, служивший юристом в Совете по охране природных ресурсов. Большая часть их совместного заработка уходила на частную школу в Бетезде, штат Мэриленд, где учились их дети, а также на выплаты по дорогущей ипотеке за дом с четырьмя спальнями и кондоминиум на берегу Делавэра — там они проводили только август, вынуждая сыновей, только что вступивших в подростковый возраст, наслаждаться волейболом на пляже, велосипедными прогулками и вечерними играми в карты с родителями, вместо того чтобы шнырять по соцсетям. Может быть, мальчишки в промежутках между уступками маме с папой и выкраивали время для «Фейсбука», но семья проводила вместе целый месяц и возвращалась в город без драк в машине, что Рут считала главным достижением.

Проверив обстановку на работе, Рут позвонила домой и узнала, что Морган разрешил мальчикам переночевать у друзей, которых Рут не одобряла: одного из них застукали с травкой, а другого недавно уличили в списывании. Между родителями новости распространяются быстро, и Рут узнала об обоих случаях от своей подруги Элисон, чьи дети рассказывали матери каждую мелочь, в отличие от Кайла и Калеба. Сыновья день ото дня становились все более скрытными в отношении того, что могло пролить свет на их социальное и эмоциональное развитие.

Рут сочла, что в ее отсутствие муж проявил излишний либерализм, не желая утруждать себя заботой о подростках. Однако Морган объяснял своё решение тем, что неважно себя чувствовал и хотел расслабиться. Но Рут полагала, что вполне можно «расслабиться» и в компании двух сыновей, поиграв с ними в видеоигры: Моргану ведь не нужно менять памперсы или купать младенцев. Однако она не стала заострять на этом внимание и удержалась от напоминания, что, когда уезжает сам Морган, она ведет мальчиков в кафе есть мороженое, а не сплавляет их чужим людям.