Детектив от Иоанна - Андрей Дышев

— Давай я им обоим глаза выковыряю, — предложил Интеллигент.

— Господа! — обеспокоенно отозвался со своего кресла Соотечественник. — Что касается меня, то вы обязаны считаться с моим особым положением. Меня и так незаслуженно обидели, и я требую соблюдать Международную гаагскую конвенцию…

— Да кому ты нужен со своей гребаной конференцией, — отмахнулся Боксер и небрежно кинул своему коллеге: — Лучше зацементируй ему рот!

— Опио! Как я буду жить без тебя?! — зарыдала с удвоенной силой Стюардесса. — Почему ты меня оставил?!

— Не голоси на ухо! — попросил Боксер, злобно поглядывая на Аулиса. Он склонился над головой молодого человека так низко, будто принюхивался к ней, как к свежеиспеченному Колобку. — Сейчас мы узнаем, куда он подевал Опио. Не отпирайся, скажи, что ты хотел вызволить своего дружка? Так ведь? Ты убил пилотов, чтобы изменить курс самолета? Скажи «да», и я не буду вытряхивать из тебя поганый ливер!

— Нет! Нет! Нет! — крикнул Аулис. — Я пилотов пальцем не тронул!! Был сквозняк, я вышел в тамбур и там увидел летчика с пробитой головой… Давайте свяжемся с наземными службами! Наш самолет неуправляем!

— Чем ты пробил ему голову?!

— О боже мой! — завыл Аулис. — Вы способны меня понять или нет?! Это не я пробил ему голову!!

— По-твоему, он сам себе ее пробил?

— Идиоты!! — оглушительно запищала Стюардесса. — Что вы спорите?! Надо разыскивать Опио! Может быть, он еще жив! Я не смею… Я не могу даже предположить, что его… Это ужасно! Ужасно!

— Надо немедленно проверить, поставлено ли управление на автопилот! — с другой стороны кричал Аулис. — Нам хотя бы зафиксировать полет!

— Управляй не управляй, — вполголоса заметил Интеллигент, — будет жопа, а не рай.

— Да хрен с ним, с самолетом! — отмахнулся Боксер. — Какое кому до него дело! Я хочу, чтобы этот гиеновый экскремент сознался в двойном убийстве!

— Мне не в чем сознаваться! — охрипшим от крика голосом произнес Аулис. Он бы обязательно приложил руки к груди для пущей убедительности, если бы они не были скованы за спиной. — Поверьте же мне! Я бизнесмен. Лечу в Норт-Фруди… Да вы же смотрели мой паспорт!

— Да! — злорадно воскликнул Боксер, подавшись к Аулису и брызгая на него слюной. — Смотрел! И поэтому предлагаю тебе признаться!

— Где логика? Вы смотрели мой паспорт — и что? Логика где?

Боксер едва не откусил ему нос.

— Логики не видишь?! — взбеленился он и ткнул Аулиса пальцем в грудь. — Ты русский! — Боксер перевел перст на Соотечественника. — И он русский! Значит, это заговор!

— Заговор против моего дорогого Опио! — простонала Стюардесса. — Мужчины! Давайте его искать! Может, он лежит связанный где-нибудь под коробками?

И она кинулась к ближайшему креслу, заваленному упаковками с унитазными ершиками. Интеллигент едва успел схватить ее за руку.

— Не дергайся, женщина! — сдержанно посоветовал он ей. — Твой Опио — это сейчас не самое главное…

— А что главное? Что?

— Обличение преступника!

— Прощайте, — прошептал Аулис Соотечественнику. — Из-за этих идиотов мы сейчас врежемся в землю.

— Из-за идиотов или из-за тебя? — уточнил Соотечественник.

— Вы бессердечный! — процедила Стюардесса, сжимая кулачки и наступая на Интеллигента. — Вы… вы совсем не хотите подумать о моем будущем… Опио был для меня всем! Я отдала ему все, что у меня было, — всю душу, всю кровушку до капельки … А вы… вы… жестокий, черствый… Вы мерзавец…

Она хотела еще что-то добавить, но Интеллигент вдруг влепил ей крепкую пощечину. Девушка полетела на кресла, обрушивая по пути пирамиды коробок. На пол посыпались карманные калькуляторы и электронные будильники.

Аулис, считавший обязанностью всякого мужчины защищать женщин, попытался вскочить с кресла, но кулак Боксера тотчас вернул его на место. Интеллигент, не удостоив эту сцену своим вниманием, наклонился, поднял с пола аккуратный, красивый калькулятор с солнечной батареей, подул на него, протер рукавом рубашки и сунул в карман.

— Что ж, пеняйте на себя! — пригрозила Стюардесса, выбравшись из завалов коробок. Она одернула юбку и решительно направилась в пилотскую кабину, но Интеллигент догнал ее и схватил за руку.

— Не надо ничего менять, женщина! — сказал он, до боли сжимая ее руку своими острыми, как у филиппинского хилера, пальцами. — Поверь мне, ты сделаешь только хуже. Пусть все остается так, как есть.

— Вы в своем уме? — прошептал Аулис, облизывая разбитую губу. — Вы хоть соображаете, что происходит? Посмотрите в иллюминатор! Встряхните головой! Очнитесь!

— У тебя есть право хранить молчание, — спокойно произнес Интеллигент. — Даю тебе добрый совет: воспользуйся им!

Его печальные, с душком протухшей справедливости глазки быстро бегали по мешкам, коробкам и разноцветным упаковкам.

— Вот как! — мстительно сказала Стюардесса и попятилась. — Теперь я все понимаю… Вы только о себе думаете… А мой бедный Опио…

— И тебе лучше помолчать, — сказал Интеллигент. — И чего всполошилась? Все хорошо. Мы держим ситуацию под контролем. Самолет летит. Полет нормальный.

Боксер вернулся из тамбура, на ходу вытирая руки подвенечной фатой, которую выудил из какой-то коробки.

— Картина ясна, — сказал он и поправил кобуру, болтающуюся на поясном ремне. — Там полно следов — и от ботинок, и от кроссовок. Это исчерпывающе подтверждает, что в тамбуре была драка.

Боксер снял с полки сложенный телескопический спиннинг и его кончиком ткнул Аулиса в грудь.

— Ты слышишь, собака? Там следы кроссовок! А кроссовки только у тебя. Все сходится. Тебе остается сознаться.

— В чем? — едва слышно выговорил Аулис, чувствуя, что близок к умопомешательству.

— В попытке захвата воздушного судна.

— Да оно мне и даром не нужно, ваше говенное судно! Я жить хочу!

— Но-но! — подал голос с другой стороны Интеллигент, занятый тем, что вставлял пальчиковые батарейки в миниатюрный галогенный фонарик. — Не советую плохо отзываться о самолете нашей государственной авиакомпании.

— Это еще одна статья! — сказал Боксер и поднял вверх палец, похожий на сгоревшую кормовую морковь, заостряя тем самым внимание на инциденте.

— Антигосударственная пропаганда, — пояснил Интеллигент. — Это в своей стране будешь языком трепать.

— Уже не будет, — поправил коллегу Боксер и обратил внимание на иллюминатор. — А почему так стемнело?

Аулис обливался потом и втягивал голову в плечи. Он уже с трудом понимал смысл слов, которые ему говорили. Сознание отказывалось верить в то, что самолетом никто не управляет и он летит подобно снаряду, выпущенному в цель. Аулису было трудно дышать, в голове толчками пульсировала кровь, словно отсчитывала последние секунды перед катастрофой… Эти ненормальные полицейские не понимают, как велика опасность. Сейчас произойдет непоправимое… Чудовищный удар, от которого с оглушительным треском станет разваливаться и сминаться, подобно фольге от шоколадки, фюзеляж, и округлое, наполненное жаркой тяжестью пламя начнет неистово пожирать людей вместе с бесчисленными коробками, баулами и мешками… Сейчас это произойдет… Сейчас…