Смерти нет - Елена Купцова

В отделе кружев было людно. У прилавков толпились разодетые женщины, выбирали, оценивали, любовались. Маменька, со свойственным ей напором, протиснулась к прилавку, а Лиза осталась одна посреди зала. Она отошла в сторонку, где стояла золоченая рама, изысканно задрапированная кружевами. Они струились разноцветными волнами, расцветали причудливыми цветами, разлетались складками вееров. Лиза как зачарованная смотрела на это сказочное великолепие.

— Вам нравится?

Голос, неожиданно прозвучавший у нее за плечом, был густой, низкий, бархатный. Такой голос не заставит ни вздрогнуть, ни поежиться. Лиза, уже заинтригованная, повернулась, чтобы посмотреть на его обладателя. Это был он, тот самый таинственный Монте-Кристо. В безукоризненно сшитом пальто, с тонкой тростью с серебряным набалдашником он выглядел немыслимо элегантным. Его губы, очень яркие на смуглом лице, улыбались ей, обнажая белоснежные зубы. В руке он держал ее перчатку.

— Вы обронили…

Лиза взяла перчатку вдруг задрожавшими пальцами. Отчего она так волнуется? Ведь ничего особенного не происходит.

— Благодарю вас.

— Мы с вами встречались. На балу в Дворянском собрании.

Лиза кивнула и тут же пожалела об этом. Ведь их не представляли друг другу. Таким образом она дала понять, что заметила его тогда на балу. По выражению его глаз она увидела, что он не без удовольствия отметил это.

— Простите, я не представился. Георгий Арамович Сардаров. Так вам нравится? — Он небрежно указал тростью на раму с кружевами.

— Очень. Особенно эти. — Она показала на широкие кремовые воланы, венчающие всю композицию.

— У вас тонкий вкус, — похвалил он, и Лиза как-то сразу поняла, что он говорит серьезно, а вовсе не из желания польстить. — Единственный стоящий образчик из всей коллекции. Королевская вещь. Но согласитесь, Елизавета Петровна, что они, как бы ни были хороши, все равно мертвы, пока их не оживит тепло человеческого тела.

Лиза недоумевающе посмотрела на него. Откуда ему известно ее имя?

— Не удивляйтесь, — сказал он, отвечая на немой вопрос в ее глазах. — Разве я мог не узнать, как зовут царицу бала?

Лиза вспыхнула до корней волос. Восхищение, которое она читала на его лице, было ей не внове. Но было что-то еще, глубокое и волнующее, что застало ее врасплох.

— Мертвы? — переспросила она, чтобы хоть как-то скрыть замешательство. — Но красота не бывает мертвой.

— Трудно не согласиться с доводом, выраженным столь изящно.

Он склонил голову в знак поражения, но улыбка продолжала играть на его губах, и Лизе вдруг почудилось, что он подтрунивает над ней. Она покраснела еще больше, проклиная про себя этот противный красный цвет, а заодно и его за то, что так легко заставил ее покраснеть.

К ее несказанному облегчению, маменька выросла рядом с ними, как из-под земли. Вопреки обыкновению, ее лицо не было надменным, а, напротив, расцветало целым букетом радушных улыбок.

— Георгий Арамович, — проворковала она, протягивая ему руку. — Как я рада вас видеть!

— Сударыня, вы выражаете мои мысли.

Он склонился к ее руке. Лиза удивленно округлила глаза. Какой неожиданный сюрприз! Оказывается, они знакомы. Интересно, каким образом.

— Это Лиза, моя дочь.

— Мы уже знакомы.

— Вот как! — Она мельком посмотрела на смущенную Лизу. — Но вы несносный, несносный человек. Уже целую неделю в Москве, а ни разу не посетили нас. Весь город только о вас и говорит.

— Вы, конечно же, преувеличиваете, но я польщен.

Лизе опять почудилась тонкая ирония в его голосе. Отчего он все время насмешничает? Но обволакивающий теплый взгляд его глаз вмиг развеял все подозрения.

— Вы непременно должны сегодня обедать у нас, непременно, — продолжала между тем маменька. — Обещайте, иначе я обижусь.

— Почту за честь.

Они обменялись парой ничего не значащих фраз, а затем он откланялся.

В этот вечер Лиза одевалась к обеду дольше обычного. Перемерила все свои платья, осталась недовольна и, вконец рассердившись на весь свет, сошла вниз в темно-синем с простенькой белой отделкой, вызвав явное неудовольствие маменьки. Она и сама не понимала, что с ней происходит. Неужели все эти волнения оттого только, что должен прийти он?

Лиза не осознавала, наверное, насколько удачен был се выбор. Ее красота не нуждалась ни в каких ухищрениях. Нежное белое лицо и золотые волосы казались еще пленительнее по контрасту с темным платьем. Она выглядела такой юной и свежей, что у Георгия от одного взгляда на нее защемило сердце.

Он безраздельно царил за столом, шутил, сыпал каламбурами и эпиграммами, рассказывал о поездке в Карлсбад, и всем казалось, что это вовсе не скучный курорт, а зачарованный, обласканный ранней осенью край, где река сбегает с кудрявых гор, а в ее прозрачной воде неподвижно стоят жемчужно-голубые форели. Все слушали только его, но Лизе чудилось, что он говорит для нее одной.

Ее попросили спеть. Он вызвался аккомпанировать. Его тонкие смуглые пальцы уверенно забегали по клавишам рояля, рассыпая каскады звуков. Он словно окружал ее голос мерцающей паутиной, и никогда он еще не звучал так прелестно. Оттого ли, что она пела для него?

На следующее утро посыльный принес два огромных букета роз, один для нее, другой для маменьки.

— Как он галантен, как мил! — восклицала маменька, расставляя цветы в гостиной. — И какой вкус! Шарман![2]

Лиза безмолвно сидела у рояля, трогая пальчиком клавиши. Какими холодными и безжизненными они казались без него!

— Ты что-то молчалива сегодня, Лиза, — заметила маменька, испытующе глядя на нее. — Ты здорова ли?

— Здорова, маменька, — пролепетала Лиза, спасаясь бегством в свою комнату.

Следующие несколько дней показались ей кошмаром. Он не приходил и никак не давал о себе знать. Лиза места себе не находила. Весь мир вдруг показался бесцветным и пресным, ничто не способно было победить ее уныния. Хотя чего она, собственно, ждала? Она и сама не знала.

Вся семья сидела за чаем, когда слуга вдруг объявил, что приехал господин Сардаров. Паника вдруг охватила Лизу. Не в силах совладать с собой, она вскочила, даже не поздоровавшись, пронеслась мимо него к лестнице и заперлась в спальне.

Она слышала, как он уехал, как заскрипели ступени под ногами маменьки — ее грузные уверенные шаги она узнала бы повсюду, — и замерла от осторожного стука в дверь.

— Лизанька, — сказала мать, входя, — Георгий Арамович просит твоей руки.

Лиза, как громом пораженная, упала в кресло, закрыв ладонями пылающее лицо.

— Этого не может быть, не может быть, — пролепетала она в смятении.