Спасение Рейн - Келси Кингсли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но у него была одна.
— Чувак, ты ей понравился, — прошептал Билли, одновременно не веря и радуясь. — Ты должен был…
— Зачем тебе это? — прервал я его, мой голос прозвучал резко и хрипло на фоне голосов вокруг нас.
— Затем, что я видел, как Робби принял одну на прошлой неделе, и это выглядело забавно.
На прошлой неделе я не пошел в «Яму» с Билли и Робби, когда они попросили меня об этом. На прошлой неделе я был слишком напуган, чтобы оставить маму одну.
Мне было интересно, что делают мои друзья без меня. Я чувствовал себя завистливым и обделенным, переживал, что упустил что-то важное, пока был слишком занят тем, что убирал мамину блевотину и следил за тем, чтобы она не умерла. Но теперь знал и больше не завидовал. Вместо этого я испытал отвращение и разочарование и на мгновение уставился на своего лучшего друга, внезапно почувствовав, что больше не узнаю его.
— Весело? — поднял я свой недоуменный взгляд к небу и покачал головой. — Это не…
— Ладно, — сказал Билли, плюхаясь на землю рядом с нашими велосипедами, — я разломаю ее пополам, ты возьмешь одну половинку, а я…
— Я не хочу.
— Что? — недоверчиво спросил Билли, старательно разламывая маленькую таблетку пополам с едва слышным щелчком. — Да ладно. Все нормально. Это даже ничего не сделает.
Я представил себе, как мама вырубилась на потрепанном диване, который достался вместе с квартирой. Представил, как бесчисленное количество раз встряхивал ее, убеждаясь, что она все еще дышит. Это никогда не казалось мне пустяком. Но я не стал рассказывать об этом Билли. Я вообще никому не стал бы рассказывать.
— Мне все равно. Я не хочу этого.
— Ладно. Будь ребенком. Больше для меня.
Билли покопался в рюкзаке в поисках бутылки с водой и бросил половинку таблетки на язык. Затем, быстро запив таблетку водой, Билли проглотил ее.
— Видишь? Ничего страшного.
Однако Билли ошибался. Это было очень важно, потому что уже через полчаса его голова тяжело опустилась на мое плечо, и он едва мог держать свои потемневшие глаза открытыми. Он смеялся над самыми глупыми вещами, с трудом произносил полные фразы, и каждый раз, когда я спрашивал, все ли с ним в порядке, Билли говорил, чтобы я расслабился.
Но как я мог расслабиться, когда мое сердце так быстро билось?
* * *Только спустя несколько мучительных часов, когда солнце село и луна бросила серебристые лучи света в «Яму», Билли наконец заявил, что готов идти домой. Он сказал, что мама начнет беспокоиться о нем, если тот не вернется. Билли сказал, что она будет сердиться, поэтому мы собрали вещи и ушли, хотя я сомневался, что его мама вообще может на что-то сердиться.
Я настоял на том, чтобы проводить его домой, убедиться, что он добрался туда в целости и сохранности, хотя тот клялся, что с ним все в порядке.
Мама тоже все время говорила, что с ней все в порядке, но я знал, что лучше ей не верить.
— Привет, Солджер! — крикнула мама Билли от двери, помахав рукой в мою сторону, пока ее сын медленно пробирался по тропинке. — Не хочешь зайти в дом и поесть? Я приготовила спиральную ветчину3!
Боже, когда я в последний раз ел ветчину? Когда в последний раз ел что-нибудь не из школьной столовой и не из банки? Я не мог сказать наверняка, но это должно было быть до того, как бабушка сильно заболела и не могла больше готовить. Что я точно знал, так это то, что ветчина звучала великолепно. Мама Билли хорошо готовила, и я знал, что к ветчине наверняка найдется пара отличных гарниров.
Но я улыбнулся и покачал головой.
— Нет, спасибо, миссис Портер, — ответил я. — Мне нужно идти домой и делать домашнее задание.
— Ох.
Она выглядела разочарованной. Мама Билли всегда была так добра ко мне; казалось, ей всегда искренне нравилось мое присутствие в ее доме.
— Ну, тогда ладно. Может быть, в другой раз. Возвращайся домой целым и невредимым, хорошо? Передай маме привет.
— Передам, — улыбнулся я и помахал рукой, прекрасно понимая, что сердце защемило от боли, когда я начал уходить. — Пока!
Дорога домой была долгой, я волочил ноги по тротуару. Хотя мог бы поехать на велосипеде, но мне не хотелось. Я не мог перестать думать о Билли. Не мог перестать думать о половинке, которую Билли проглотил, и о другой, которая все еще лежала в его кармане. Я должен был что-то сказать его маме. Должен был принять ее предложение об ужине с ветчиной. Должен был сделать много чего, но ничего из этого не сделал, и это была моя вина. Это было мое пренебрежение, и, хотя тогда я этого не знал, я буду расплачиваться за это вечно.
Но в чем я не был виноват, так это в том, что, войдя в нашу дерьмовую квартирку, обнаружил, что весь свет выключен, включая тот, который мама всегда держала включенным на кухне — всегда.
Я несколько раз щелкнул выключателем рядом с входной дверью, вверх и вниз, и с каждым щелчком происходило одно и то же — абсолютно ничего.
С громким стуком крови в барабанных перепонках я бросил рюкзак на один из двух обеденных стульев и направился через дверной проем в гостиную, где обнаружил маму, лежащую на диване в темноте, когда она должна была быть на работе.
— Мама?
Она не шевелилась, и я сразу подумал, что она умерла.
«Что мне делать? Куда мне идти? Позволит ли мама Билли жить с ней?»
«Боже, надеюсь, я смогу жить с мамой Билли».
Чувство вины холодом поселилось у меня внутри, когда я осторожно сделал шаг ближе, боясь, что она мертва. И боясь, что нет.
— Мама? — окликнул я снова, и на этот раз она откинула голову на подушке.
— Хм, — пробормотала она.
Я не мог сказать, были ли открыты ее глаза, но мама не спала, и крошечная часть меня была разочарована.