Повод для паники - Роман Глушков

Признаться, я понадеялся, что парень меня узнает, но он, к сожалению, не узнал. Разве есть на свете такой поклонник реал-технофайтинга, который отказался бы выпить пива с самим капитаном Гроулером, пусть и давно утратившим свой чемпионский титул?

– Уходи, я тебе не верю! – прокричал парень. Если бы я не остановился, он бы наверняка забегал от меня вокруг бота. – Держись подальше, пока не увижу твой персон-маркер!

– Как скажешь, – отступился я. И не предполагал, что поломка инфоресивера сумеет вогнать человека в такую параноидальную подозрительность. – Ты вообще где живешь-то?

– Не твое дело! Иди, откуда пришел!

Я пожал плечами – действительно, какое мне дело до этого ненормального, – развернулся и зашагал обратно. Однако не прошел я и десяти шагов, как парень боязливо меня окликнул:

– Э-э-эй, а куда я попал?

Так и подмывало ответить: «Не твое дело», но я причислял себя к культурным людям и потому от грубостей воздержался.

– Западная Сибирь, – обернувшись, просветил я его. – Мегарайон частных владений. Если не ошибаюсь – третий.

– Издеваешься, что ли, географ? – обиженно фыркнул парень. – Типа я такой умник и знаю, где эта Западная Сибирь находится! Координаты стоп-зоны какие?

– Пять – восемнадцать – зэд – тридцать один, – великодушно уточнил я, чувствуя, что еще минута общения с этим инскон-кочевником, и я точно сменю милость на гнев. И плевать тогда на кодекс реал-технофайтеров, предписывающий вести себя в обычной гражданской жизни тише воды ниже травы. Этому придурку лучше не знать, что такое гнев выведенного из себя Гроулера.

– Пятерка! – удивленно присвистнул парень. – Это Азия, что ли? Вот занесло! А я-то думаю, почему меня так морозит…

Последние слова он бормотал уже под нос и продолжал бормотать до тех пор, пока я не удалился, оставив его страдать в гордом одиночестве. Никакой он не контролер, как показалось вначале. Фиаскер-глюкоман; вон и следы перламутрового налета на веках заметны.

Эта деградированная публика была мне принципиально неинтересна. Больше половины фиаскеров и на Службе-то никогда не состояли, остальные либо были с позором уволены до срока, либо, кое-как отслужив свой срок, опустились до столь низменного состояния после отставки. Я не считал фиаскеров полноценными людьми – жители трущоб, а то и вовсе бродяги, фиаскеры и глюкоманы прожигали жизнь, покрывая веки глюкомазью, единственным легализованным наркотиком, и мотаясь по свету от одного увеселительного заведения к другому.

Изрядная часть фиаскеров, наоборот, десятилетиями не покидала своих убогих квартир, возлежала в огромных креслах, круглосуточно находясь подключенными к безграничному миру «Серебряных Врат». Опекаемые модулями социальной поддержки, обладатели разжиревших многоцентнеровых туш поглощали пищу и справляли естественные надобности рефлекторно, даже не замечая этого. Их мозг жил совершенно отдельной от тела жизнью. Двумя словами – полные деграданты.

Умственно ограниченное сообщество фиаскеров варилось в собственном соку, вполне довольствуясь доступными ему благами цивилизации и не мечтая больше ни о чем в жизни. Порождения нашей архигуманной эпохи – обучены только брать и ничего не отдавать взамен. Я мог лишь догадываться, сколько сегодня в мире насчитывается этих бездельников, обладателей предельно низкого социального рейтинга. Но, судя по тому, что встречались они мне везде и повсюду, их было достаточно много. Да и автораздатчиков бесплатной глюкомази в последнее время на улицах города стало значительно больше – тоже говорящий о многом признак.

Едва я вернулся к развилке, как увидел бегущую по улице молодую женщину. Заметив меня, она поднесла ладонь к виску, подобно нелюдимому фиаскеру пытаясь опознать мой персон-маркер при помощи «мертвого» ключа. Я заранее настроился на ее недоверчивую реакцию, что по моим прогнозам обязана была наступить после, но, вопреки ожиданиям, женщина не испугалась неопознанного субъекта. Наоборот, обрадовалась так, словно встретила долгожданного родственника.

– Наконец-то вы прибыли! – возликовала она, подбегая ко мне, хватая за руку и увлекая за собой. – Вы даже не представляете, чего мы здесь натерпелись! Это… Это… Это немыслимо! Вокруг такое творится!

– Тоже заметил, – подтвердил я, растерявшись и покорно следуя за женщиной. – Извините, куда вы меня тащите?

– Как куда? – Мой вопрос вызвал у нее откровенное недоумение, она даже остановилась. – К себе домой, куда же еще! Это же я – Гертруда Линдстром! Я вызвала вас примерно полчаса назад. Вы опоздали, но я не буду предъявлять претензий. Понимаю, не маленькая – ведь когда вокруг творится такое… такое…

– Один момент! – Я высвободил запястье из ее цепких пальцев. В моей голове шумело пиво, которое плохо влияло на процесс мышления. – Позвольте-ка объяснить: никто меня никуда не вызывал. Я живу вон в том доме, и у меня так же, как у вас, выдалось прескверное утро.

– Хотите сказать, что вы не контролер? – Гертруда посмотрела на меня с таким огорчением, что мне даже стало неловко.

– К сожалению, нет, – подтвердил я. – И никогда им не был.

– Но ваше лицо мне знакомо!

– Наверное, вы видели его в спортивном секторе «Серебряных Врат». Меня там иногда показывают. Раньше показывали чаще, но последние пару лет…

– Что за ерунда! – вскричала Гертруда. – Я потому вас и знаю, что вы – диспетчер Контрольной Службы! Прекратите ваши глупые шутки, и идемте скорее – у меня розы в оранжерее вянут!

И снова попыталась ухватить меня за руку.

– Спокойно! – отпрянул я. Люди сегодня будто состязались, кто быстрее выведет меня из душевного равновесия. Понятно, что мир в кризисе, но стоит ли из-за этого сходить с ума? – Еще раз повторяю: я не контролер! Мое имя Гроулер. Гро-у-лер! Ни о чем не напоминает?

И я широко, во весь рот, улыбнулся, продемонстрировав свой коронный звериный оскал, давно вошедший в историю реал-технофайтинга как мой второй персон-маркер. Воспроизводить боевой клич, который я вкупе с оскалом обычно издавал над поверженным врагом, не стал – Гертруде хватило и вида моих обнаженных клыков. Эти чудовищные искусственные имплантанты, сделанные мной исключительно ради воинственного имиджа, быстро освежили память моей случайной знакомой. Причем освежили даже лучше, чем того требовалось.

– Вы – тот самый жестокий реалер-убийца, которого оправдали! – без обиняков заявила она, отступая на шаг, но других признаков страха не проявляя. Это уже делало ей честь. – Из-за вас тысячи болельщиков получили тогда тяжкие психические травмы!.. Да, это точно вы! И знать не знала, что со мной по соседству живет…

«Такое чудовище!» – явно хотела сказать она, но воздержалась. Что ж, и на том спасибо.

– Это реальный и жесткий вид спорта, госпожа Линдстром, – невозмутимо парировал я. К подобным обвинениям в свой адрес я привык и давно перестал на них обижаться. Нервировало лишь то, что капитан Гроулер был не первым реалером, совершившим непредумышленное убийство, однако как только где-либо заходила речь о жестокости в спорте, тут же вспоминали Гроулера, его звериные клыки и тот трагический инцидент пятилетней давности. – На аренах всякое случается. Капитан Спайдермен, как и прочие игроки, был добровольцем и знал, чем опасен реал-технофайтинг. На месте Спайдермена с той же вероятностью мог оказаться я.