Мастер ужасок - Вальтер Моэрс

Тиран Следвайи показал себя с совершенно иной стороны: превосходный хозяин, очаровательный собеседник и эрудит, который играючи параллельно готовил один за другим кулинарные изыски и затем, обнаруживая отменные манеры официанта высшего класса, подавал их на стол. Все было приготовлено на высочайшем уровне, в блюда были добавлены превосходные пряности, температура была идеальной, а блюда были оформлены на тарелке так гармонично, как составляют флоринтские цветочные композиции на весеннем рынке. Эхо был очарован. Мысли о полнолунии, царапковом жире и близкой смерти полностью улетучились. До поздней ночи Айспин подавал все новые и новые блюда, пока Эхо, наконец, не взмолил о пощаде.

Затем виртуозный повар отнес полуживого царапку, который теперь весил вдвое больше, чем еще несколько часов назад, в другую комнату, в которой стояла большая печь и струилось приятное тепло. Он уложил его в чудесную, обложенную толстыми подушками корзинку, где Эхо, тихо мурлыча, уснул.

Когда Эхо на следующее утро проснулся, он сразу все вспомнил: контракт, ужасковую луну, царапковый жир, вываривание, изготовление чучел. Объятый мрачными мыслями, он вылез из корзинки и побрел по жуткому жилищу Айспина.

На верхнем этаже не было чучел ни зерновых демонов, ни ореховых ведьм, но атмосфера, по ощущениям Эхо, была довольно неприятной. Солнечный свет проникал через высокие окна, но, казалось, сразу утрачивал свою силу, робко рассеиваясь и теряясь в бесконечных коридорах. Отсутствие гула голосов, к которому он привык в городе, неприятно удивило его. Здесь жила только пыль, которая, сливаясь с потоками воздуха, танцевала под какую-то меланхолическую музыку.

Эхо познабливало. Он вошел в большой зал, уставленный клетками, – эту тюрьму для тюрем, полную длинных тонких теней, которые бросали решетки. Втянув голову, он пробежал между ними. Клетки были пусты, но каждая из них рассказывала историю одной из жертв Айспина, и ни одна из них не имела счастливого конца. В некоторых местах на дереве торчали зубы и когти, свидетельствовавшие об отчаянных попытках бегства, а на многих железных решетках сохранились следы засохшей крови. Все они – будь то могучий медведь, пестрая райская птица, змея или обыкновенный хорек, убуфант или заминго – завершили свой путь в жировом котле и консерваторе Айспина и теперь покоились в подвале замка, представляя собой ароматный концентрат в виде комочка жира. Эхо не мог себе представить более ужасного места. Все здесь напоминало о смерти.

Но тем не менее он был голоден. Несмотря на то что, засыпая, он поклялся себе ничего не есть в ближайшие три дня, вся съеденная им пища переварилась, а роскошное меню Айспина так растянуло его желудок, что тот казался ему теперь еще более пустым, чем раньше. Эхо понял, что голод значительно лучше переносится, если у тебя пустой желудок.

– Ах, вот и мой лакомка! – весело воскликнул мастер ужасок Айспин, когда Эхо робко вошел в лабораторию. Он колдовал возле алхимических весов, на которых с помощью крошечных свинцовых гирек взвешивал золотой порошок. – Как спалось? Как насчет сытного завтрака?

– Спасибо, – ответил Эхо. – Я отлично спал и действительно испытываю настоящее чувство голода. И это несмотря на вчерашнее буйное пиршество.

– Ах, оставь, какое там пиршество! – отмахнулся Айспин. – Это были пустяки. Всего лишь увертюра. Пара закусок.

Эхо испуганно бродил по лаборатории. В жировом котле варилась большая птица, и из бурлящего бульона торчала ее скрюченная лапа.

– Это дододо, – пояснил Айспин, увидев царапку, застывшего перед жировым котлом. – Или, скорее, был дододо. Боюсь, что это последний экземпляр этого вида.

– Может быть, я тоже последний экземпляр моего вида, – сказал Эхо тихо, отвернувшись от страшного зрелища.

– Это вполне возможно, – крикнул Айспин. – Вполне возможно!

Эхо начал понимать натуру Айспина. Мастеру ужасок даже в голову не приходило, насколько он своими бессердечными замечаниями ранит чувства собеседника. Они были ему абсолютно безразличны. Он просто произносил то, что думал, пусть это даже было омерзительно.

Айспин сделал какие-то записи в своем блокноте, что-то при этом бормоча, потом начал произносить одну за другой алхимические формулы и, казалось, совсем забыл про Эхо. Тот какое-то время вежливо молчал, чтобы не мешать своему хозяину сконцентрироваться. Но вдруг его маленький желудок так громко заурчал, что это было слышно во всей лаборатории, отчего Айспин очнулся. Он посмотрел на Эхо.

– Извини, пожалуйста! – крикнул он. – Работа! Я должен сегодня кое-что наверстать, поэтому… Послушай, а что, если ты сам организуешь себе завтрак? Тебе нужно только пойти на крышу, где для тебя все уже подготовлено.

– На крышу? – спросил Эхо.

– Погода великолепная, здоровый свежий воздух. Царапки любят проводить время на крышах, не так ли?

Эхо осторожно кивнул.

– Да, – сказал он. – Я люблю крыши.

– Но есть одно препятствие… одна… формальность.

– Какая же?

– Кожемыши.

– А что с ними?

Айспин устремил свой взгляд на потолок лаборатории.

– Чердак моего дома в некотором роде принадлежит кожемышам. Это негласное соглашение. Я позволяю им там спокойно спать. За это они иногда оказывают мне… услуги.

– Ты любишь заключать сделки с животными, – констатировал Эхо.

– Если ты пойдешь на крышу, – продолжал Айспин, – тебе нужно будет пройти через чердак, а это империя кожемышей. Ты должен попросить у них разрешение, чтобы пересечь их суверенное владение. Только и всего. Просто знак уважения. Или ты их боишься?

Нет, Эхо не боялся кожемышей. Это ведь были простые мыши. Мыши с крыльями. И что с того? Он не боялся ни их сморщенных рож, ни их когтей, ни острых зубов. Царапки сами имели когти и зубы, и они были значительно острее, чем у летучих мышей. Если они попытаются пить его кровь, то он им покажет, кто здесь главный – мыши или царапки.

– Нет, – сказал Эхо. – Я не боюсь.

Айспин потянул за цепочку из костей, которая свешивалась с потолка, и книжная полка вместе со всем хламом, скрипя, ушла в пол, и взору царапки открылась старая истоптанная деревянная лестница, которая вела в темноту.

– Это дорога на чердак, – сказал он. – В мавзолей кожемышей, как я это называю. Он немного напоминает надгробный памятник. А сами кожемыши – довольно хилые существа. Передавай им от меня привет!

Айспин вновь занялся своими порошками.

– Ты можешь с ними побеседовать, а я, к сожалению, нет. Как я завидую тебе, что ты можешь разговаривать с животными! Как много тайн природы могли бы они мне поведать.