Стальные корсары - Михаил Михеев

Так вот, именно Щербаков заметил, что с кораблем происходит что-то неладное. Вначале чуть заметно вздрогнула под ногами палуба. Кто другой, возможно, и не заметил бы этого, тем более волнение на море еще не улеглось окончательно, однако Щербаков привык чувствовать корабль.

Внимательно оглядевшись, он обнаружил, что палуба над вторым трюмом вздулась небольшим бугром. Казалось бы, ничего страшного, но, перегнувшись через фальшборт, матрос обнаружил, что начали раздуваться и борта корабля. Об этом он немедленно доложил командиру, однако исправлять что-либо оказалось уже поздно. Металл вдруг начал с треском лопаться, заклепки вырывало, и листы обшивки принялись расползаться, словно тесто. В результате на обоих бортах образовались впечатляющих размеров дыры, уходящие ниже ватерлинии, и корабль не переломился лишь благодаря прочному килю. Однако и происшедшего оказалось достаточно - вода могучим потоком хлынула в недра корабля, и через считанные минуты он потерял остойчивость и лег на борт. К счастью, командир перегонной партии не стал играть в героя и, как только оценил масштабы повреждений, приказал спускать шлюпки. Человеческих жертв удалось избежать, даже пленных японцев вывезли, но в потере корабля, который уже почти сутки считали своим, приятного оказалось мало.

Расследование, проведенное по горячим следам, позволило быстро понять причины случившегося. Как оказалось, корабль в числе грузов вез целый трюм гороха в мешках. Во время шторма вода, проникшая через пробоину, распространилась по всему кораблю, попав, в том числе, и в злосчастный второй трюм. Горох, что характерно, от такого подарка не отказался и набух. Ну а набухнув, он увеличился в объеме. Корабль пополам не разорвал, хотя вполне мог, но и повреждений обшивки оказалось для перегруженного транспорта более чем достаточно.

Эссен, разобравшись в случившемся, только сдержанно сказал пару непечатных слов. Бахирев покраснел от негодования и прокомментировал красочнее и образней. Те, кто помоложе и званием пониже, тоже комментировали ситуацию кто во что горазд, однако притом все понимали: случайность, виноватых здесь нет. В самом деле, так уж сложилось. По слухам, еще в петровские времена, когда не умели толком грузить корабли, подобные катастрофы происходили. Так что происшедшее оставили без последствий и развернулись, чтобы идти на базу - требовалось исправить повреждения. К тому же, получилось, наконец, доработать новый план действий, но для его успешной реализации требовались миноносцы, все еще не вернувшиеся из похода.

Иванов же тем временем развлекался вовсю. Согласно планам Эбергарда, не ставшим после гибели создателя менее актуальными, Японию, помимо прочего, требовалось отрезать от источников продовольствия. Маленькие острова просто не в состоянии были производить его достаточно, чтобы прокормить быстро растущее население. Японцы упорно лезли на континент еще и по этой причине, так что понять их было можно. Понять - но не простить. А раз так, пускай мрут от голода, именно к этой фразе можно было свести длинные и пространные размышления Эбергарда. Старый адмирал, похоже, банально искал оправдание собственным решениям, в первую очередь, перед самим собой.

Для более молодого, и куда менее склонного к компромиссам и самокопанию Иванова вопрос об этичности действий не стоял. Надо утопить как можно больше японских кораблей, занимающихся доставкой продовольствия в Японию, только и всего. Конечно, гоняться за многочисленными рыболовецкими скорлупками, используя всего два миноносца бесполезно. Не те масштабы. Да и оперировали японские рыбаки, в основном, севернее, вблизи от своих берегов. Но ведь есть еще и груженные продовольствием корабли, плюс китобойная флотилия, снабжающая Японию мясом и жирами. Уничтожение или захват ее должно было нанести серьезный удар по японцам, и миноносцы вышли в рейд с надеждой перехватить этот куш.

Увы, здесь удача им не улыбнулась, но она, в принципе, и была рассчитана на «повезет - не повезет», и никто особо не расстроился. Но вот перехваченные один за другим три транспорта, японский и два голландских, здорово подняли всем настроение. Особенно самому Иванову, хорошо понимавшему, в каком двусмысленном положении окажется, если на голландцах не окажется военной контрабанды. Отпускать нельзя, а задерживать нейтрала вроде не за что. Но - повезло, и теперь он с призами возвращался на базу, уже подсчитывая в голове свою долю. Получалось солидно. Конечно, хотелось бы большего, но - никак. Из-за необходимости создания перегонных команд и без того экипажи миноносцев оказались урезаны до крайности. И в этот момент сигнальщики доложили о дымах на горизонте.

Как оказалось, их отряд вынесло как раз на крейсер «Талбот», участвующий в охоте за нарушителями британского спокойствия, и с этой целью отправившийся на юг от Вейхайвея. Очевидно, британское командование считало это направление наименее опасным, а потому сочло возможным послать сюда одиночный крейсер без прикрытия миноносцами. Впрочем, двум почти игрушечным корабликам лейтенанта Иванова и одного «Талбота» с его пятью шестидюймовками и шестью стадвадцатимиллиметровыми орудиями (или, может, уже одиннадцатью шестидюймовыми, лейтенант не помнил точно, когда провели модернизацию этого корабля, да и непринципиально это было) хватало за глаза. Четыре трехдюймовки - это несерьезно, крейсер гарантированно топил обоих малышей на дальней дистанции. Вот только было еще одно «но». Каждый из миноносцев нес по два восемнадцатидюймовых минных аппарата, и стреляли они отнюдь не валенками. Грозное оружие... Ночью. Средь бела дня на дистанцию выстрела крейсер к себе никого попросту не подпустит.

Думал Иванов недолго, всего секунду или две. Средь бела дня атаковать британский крейсер - самоубийство. Уйти от него? Да запросто. Тридцать узлов русских миноносцев против восемнадцати с половиной паспортных, а значит, не более семнадцати реальных, узлов британца практически гарантировали возможность оторваться, но транспорты пришлось бы бросить или затопить. Жалко, однако. И потом, «Талбот» уже шел в их сторону, из-за чего снять команды можно было и не успеть. Продолжать идти, как ни в чем не бывало? А почему бы и нет?

Рассуждения лейтенанта были просты. Флагов над его кораблями нет, миноносцы - трофейные. Иванов был не настолько плохого мнения о британских офицерах, чтобы заподозрить их в вопиющей некомпетентности. Наверняка тип миноносцев, а заодно и их принадлежность островитяне уже определили. Стало быть, что они видят? Правильно, японские миноносцы, эскортирующие транспортные суда. В свете участившихся случаев исчезновения последних, вполне похвальная предусмотрительность. Оставалось лишь грамотно разыграть эту карту.

- Николай Вениаминович, - не оборачиваясь, сказал он стоявшему рядом с ним мичману-артиллеристу а по совместительству старшему офицеру и штурману. Сейчас офицерам приходилось совмещать кучу должностей, деваться было некуда, хорошо еще, что на транспорты хоть по одному наскребли. - А поднимите-ка вы японский флаг.

- Но как же... - начал было мичман, но тут же осекся, и на его лице появилась гримаса понимания, тут же перешедшая в хищный оскал. - Две минуты.

Растянулся процесс, конечно, не на две минуты, а как бы ни на вдвое больший срок, японский флаг никто под рукой не держал, но все же белое полотнище с красным кругом над миноносцем взвилось. Судя по тому, что британцы огня не открывали, на уловку они купились, однако и отворачивать не спешили. Что же, тем хуже для них.