Оторва: Страсть без запретов - Эдуард Снежин

Самцы облизывались на выпуклости юниорки и ее длинные загорелые ноги. Все были не прочь побывать между них, это прямо читалось на лицах кобелей и раздражало меня.

Мы сидели в зале, ожидая рейс на Волгодонск, красавица прикорнула на моей груди, выставив вперед обольстительные конечности. Вдруг она встрепенулась и прошептала мне на ухо:

— Смотри, что он там делает?

Я взглянул, куда она повела глазами. Напротив, метрах в десяти, сидел парень. Рука его была засунута в карман, лицо же — искажено гримасой сладострастия. Могучий выброс его сексуальной энергии разбудил девушку, и она задрожала всем телом, мысленно подаваясь навстречу бурному порыву.

Парень отвел глаза, но я успел заметить его удовлетворенную усмешку на рефлективный отзыв красавицы.

Я встал и потащил Ларису на выход к взлетному полю.

Родители были в отпуске и смотались на Дон. Дочка сообщила им о нашем приезде, и теперь на столе лежала записка с информацией о запасах пищи в холодильнике и подробным описанием маршрута к месту стоянки на реке.

Я отодвинул записку и, разложив Ларису на столе, с нетерпением овладел ею — картина в аэропорту не оставляла меня всю оставшуюся дорогу.

Через пару часов мы добрались до семейного бивуака на самом берегу величественной реки.

Отец, Владимир, оказался добродушным великаном крепкого телосложения, ростом Лариса вышла в него. Он сразу налил мне полный стакан коньяка, остальное разлил на троих. Я проглотил напиток — в знак благодарности к искреннему расположению Владимира ко мне.

Жена его — Маргарита, невысокая, черно-смольная, с цыганской внешностью, напротив, настороженно всматривалась в меня. «Не пара я Ларисе», — читалось в ее глазах, однако она промолчала. Лариса восторженно начала рассказывать, какой я умный, как ценят меня на работе, какой у меня оклад по верхней сетке. Последний аргумент, видимо, смягчил «цыганку», и она показала в сторону стоящей в пяти метрах палатки:

— Спать будете там, отец поставил.

Выпитый залпом коньяк ударил в голову. Захотелось поразить «цыганку» своей доблестью.

— Смотаю за Дон, туда, сюда, — небрежно бросил я, словно всю жизнь был рекордсменом по плаванию.

— Там воронки! Не стоит! — возразил отец.

«Теща», наоборот, посмотрела с вызовом.

«Не дождетесь!» — усмехнулся я про себя и, быстро раздевшись, с разбегу вбежал в холодную воду. На этом месте глубокая река закручивалась извилистыми берегами, течение набирало скорость, взбаламучивало воду снизу, и она не успевала прогреваться.

Широкий Дон я перемахнул быстро и обернулся, достигнув противоположного берега. Лариса внимательно смотрела за мной, приставив ладонь козырьком ко лбу. Ее мать тоже смотрела на реку в стандартной «тещиной» позе — руки в бока.

«Однако далеко меня отнесло», — подумал я. Хотел пройти вдоль берега, но, сообразив, что это не будет соответствовать заявке на «туда-сюда», тут же поплыл назад.

Теперь меня относило быстрее, течение было круче, а на самой середине реки поджидала коварная воронка. Я понял, что меня затягивает, но только беспомощно барахтался, пытаясь отплыть от середины водоворота. Силы таяли.

«Только не пугаться»! — пронеслось в голове, и услужливая память подсказала маневр, которым я однажды воспользовался на Днестре. Набрав полные легкие воздуха, я нырнул к самому дну, под центр воронки. Внизу кружение воды почти прекращалось, и в этой относительно спокойной зоне я проскочил опасное место.

Вынырнув, увидел: Лариса, продираясь сквозь прибрежный кустарник, бежит навстречу.

— Эй, все в порядке! — закричал я и помахал рукой, давая понять, что управляю ситуацией.

Добежав, девушка разрыдалась у меня на груди, изо всех сил обхватив руками мое мокрое холодное тело, словно отнимала его у реки.

«Теща» была сражена моей удалью и целых четыре дня подкладывала мне лучшие куски судака, которого наловил отец специально к нашему приезду.

На следующий день мне тоже повезло — с великим удовольствием я вытащил килограммового судака — мы с Владимиром съездили на резиновой лодке в тихую заводь у излучины, как раз напротив того места, где я чуть не утонул.

Потекли блаженные праздные дни отдыха на природе.

Днем загорали и плескались в реке, вечером палили костер. Приняв славную дозу натурального цимлянского вина, сидели мы с Ларисой на зеленом пригорке, и величавый Дон у наших ног единил нас с бесконечностью степных просторов, вселяя незыблемую уверенность в вечности нашей любви.

Иногда Лариса брала сачок и звала меня ловить кузнечиков.

Мы шли на поляну, полную цветов, девушка отыскивала в высокой траве кузнечиков и носилась за бабочками. Когда я в первый раз увидел донского кузнечика, то поразился его размерам. Он был раза в три крупнее нашего, уральского.

— Да какой это кузнечик! Это настоящая саранча, — хмыкнул я.

— Ой, ты прав, — согласилась Лариса, — только они здесь… домашние, не собираются в стаи. А дикая саранча, представляешь, я видела их…

— Жутко?

— Жутко. Сидят тучами на траве и кустах, все листья объели.

Девушка расправила кузнечику лапки, осторожно подрыгала ими и выпустила зеленого конька в траву.

— Ух, как люблю бабочек ловить, — ловко подсекла она сачком порхающую красотку с белыми крыльями и синей каемкой по краям. — Я раньше собирала их в гербарий, а потом стало жалко сушить их на иголках, просто ловила, разглядывала и выпускала.

— Сколько лет тебе было тогда?

— Тринадцать.

«А потом ты вернулась домой и вмиг прыгнула из детства во взрослую жизнь, тебя саму поймали, как бабочку», — подумал я, но вслух ничего не сказал.

— Я знаю, о чем ты вспомнил, — усмехнулась она. Высоко подпрыгнула, потом поднесла ладонь к губам и дунула, отпуская на волю присмиревшую летунью.

С выпяченной почти под прямым углом мощной задницей, она очень напоминала зрелую, налитую жизненной силой кобылицу, мне показалось даже, что сейчас она призывно заржет и поскачет по ковылям, а я с восторгом возбужденного жеребца побегу догонять ее и сольюсь с буйной огнедышащей стихией.

— Что ты! Тут предки рядом, — охладила она меня. Не раз потом поражался я тому, что она мгновенно и точно угадывает мои мысли.

Как-то я слышал, что у женщин гораздо больше развито правое полушарие — интуитивное, и большой вопрос, что вернее: мужской разум или женское подсознание?

На пятый день разразился скандал. Ранним утром я не обнаружил рядом с собой согревающее Ларисино тело. «Рано еще, — зябко поежился я от предутренней речной прохлады. — Но где Лара?»

Выбрался из палатки. Тихо, кругом никого. Пошел наугад вдоль берега. Метрах в трехстах заметил: между деревьями мелькают блики костра.