Любовь всегда права - Дженни Лукас

Когда Ставрос взял в рот ее тугой сосок, она ощутила жар и, ахнув от удовольствия, закрыла глаза. Он перешел к другой груди, занявшись другим соском, а его руки медленно скользили вниз по ее телу, лаская живот, бедра. Кончики его пальцев приподняли край ее трусиков с бедер.

– Ты хочешь меня? – прошептал он так тихо, что она задрожала.

– Да, – выдохнула она.

– Громче.

– Да! – воскликнула она, и щеки ее вспыхнули.

Затем Ставрос внезапно отстранился и произнес то, чего она совершенно не ожидала. Слова, от которых у нее чуть не остановилось сердце.

– Выходи за меня замуж, Холли. Роди мне ребенка.

Ее глаза расширились от шока.

– Ты что, серьезно?

– Я никогда еще не был так серьезен.

Холли не могла в это поверить. Даже одна ночь с таким мужчиной, как Ставрос, казалась ей сном. Но он хочет жениться на ней? Завести с ней ребенка?

На ее глазах выступили слезы.

– Я тебя шокировал, – мрачно сказал он.

– Похоже, все мои самые невероятные мечты внезапно сбываются.

Выдохнув, он легко провел большим пальцем по ее щеке, смахивая выступившую слезу.

– Это значит «да»?

– Да, – выдохнула она.

Он улыбнулся ярче, чем солнце, и она даже увидела подозрительный блеск в его черных глазах.

– Ты никогда не пожалеешь об этом. Я клянусь в этом своей жизнью.

Она затаила дыхание, когда он поцеловал ее в шею, в грудь, потом в живот. Она вздрогнула, погрузившись в чувственный сон. Он хотел жениться на ней. Он хотел от нее ребенка…

Ставрос медленно стянул с нее белые шелковые трусики и отбросил их в сторону. Встав на колени между ее ног, он раздвинул ее бедра. Она чувствовала тепло его дыхания на самой чувствительной части своего тела, там, где ее никогда не касался ни один мужчина.

Затем он попробовал ее на вкус, нежно, кончиком языка, совершая круги вокруг ее клитора. Даже когда она задохнулась от яркости и интенсивности ощущений, он лишь усилил сладострастные движения. Холли вскрикнула, схватившись за край кровати, и выгнулась от избытка удовольствия. Он застонал, удерживая ее за бедра, когда все ее тело напряглось, чтобы воспарить в небеса. Ее грудь была напряжена, все тело ныло от желания.

Затем он просунул один палец внутрь, и она затаила дыхание, закрыв глаза и откинув голову назад. Ее тело выгнулось дугой, и мир вокруг взорвался мириадами оттенков наслаждения.

Потом она, как в тумане, увидела, что он потянулся к тумбочке за презервативом и накрыла его руку своей.

– Нет, – выдохнула она, все еще чувствуя головокружение от волн удовольствия.

– Что – нет? – ошеломленно переспросил он.

– Тебе это не нужно, – улыбнулась она. – Живи так, как будто в последний раз.

Дикая радость зажглась в его темных глазах, когда он бросил презерватив на пол.

– Это будет мой первый раз без предохранения, – прошептал он, наклонив голову, чтобы поцеловать ее. – Мой первый раз в жизни.

– Первый раз для нас обоих, – выдохнула она, закрывая глаза с восхитительной дрожью оттого, что он нежно прикусил ее шею. По ее телу пробежали мурашки желания.

– Я постараюсь осторожно, чтобы не причинить тебе боль, – хрипло сказал он.

– Боль? Какая боль?

Все, что она чувствовала, – это блаженство.

Легким неторопливым движением он вошел в нее.

Она задохнулась, когда он преодолел барьер внутри ее и застыл в ожидании, когда ее внезапная боль уменьшится, а потом поцеловал сначала нежно, а затем с нарастающей страстью. Только потом он начал медленно двигаться внутри ее, входя все глубже, дюйм за дюймом. Холли испытала новые ощущения, восхитительно сладкие, и притянула его еще крепче к себе, призывая войти еще глубже, желая почувствовать больше.

Ставрос был глубоко, так восхитительно глубоко. Он изо всех сил пытался сохранить контроль, когда она схватила его за плечи, притягивая его обнаженное тело к себе. Он почувствовал, как она двигалась под ним.

– Да, – прошептала она, и он содрогнулся от удовольствия.

У него перехватило дыхание от потери контроля.

Но он не мог… пока не мог. Он сжал челюсти, отчаянно пытаясь сдержаться.

Ставрос и сам чувствовал себя немного девственником. Он произнес запретные слова, которые жгли его сердце. Слова, которые он никогда не говорил ни одной женщине. Странные слова: просьба выйти за него замуж и родить ему ребенка. Это был его последний шанс оставить что-то после себя.

Она должна была отказать ему, рассмеяться ему в лицо. Они были почти незнакомы. Вместо этого она приняла его предложение, как будто всю жизнь мечтала выйти замуж за Ставроса и иметь от него ребенка.

Он хотел обладать ею, сделать это жестко и быстро. Но он понимал, что в первый раз ей будет больно. Поэтому он заставил себя двигаться медленно, не торопясь. Чтобы ей было хорошо.

Когда он впервые вошел в нее, ему было невыносимо видеть, как внезапная боль вытеснила радость с ее прекрасного лица. Поэтому он сдерживался, пока ее боль не прошла, хотя это была настоящая пытка, он чуть не сошел с ума от желания. Но ему это удалось – ради нее. Он целовал ее вспотевший лоб, нежные щеки и прижимал к себе, пока не почувствовал, что ее плечи расслабились, а с губ не сорвался вздох.

Она была мягкой и такой нежной. И такой чувственной.

Холли Марлоу была просто богиней. Он удивлялся, как это он не разглядел ее красоту и чувственность в тот момент, когда впервые увидел ее, три года назад. Он должен был видеть дальше лица без косметики и мешковатой одежды.

Теперь она принадлежала ему и будет принадлежать до конца его дней. Она станет его женой. Он сделает ей ребенка.

Дрожа от желания, он поцеловал ее в губы, сначала нежно, а потом с нарастающей страстью. Когда она обхватила его плечи руками, прижимая к себе еще крепче, он задохнулся от возбуждения, капли пота выступили на его лбу, и он продолжил медленные, нежные толчки.

Удовольствие было невероятным, и он почти потерял самоконтроль. Но он еще не был готов к тому, чтобы все закончить. Он хотел, чтобы она получила максимальное удовольствие.

На лице Холли застыло сладострастное выражение, глаза ее были закрыты в экстазе. Он обхватил ее бедра и постепенно начал увеличивать свой темп. Ее губы приоткрылись, когда она втянула в себя воздух, ногти оставили след на его обнаженной спине.

Когда он, наконец, почувствовал, как она напряглась вокруг него, а потом ее вздох удовольствия превратился в крик, то больше не мог сдерживаться. Его собственный хриплый вопль слился с ее, отразившись эхом от окон, выходящих на сверкающие огни города. Белая елка мерцала в темноте спальни, часы пробили ровно полночь, канун Рождества.