Противостояние - Никита Аверин

– Широко мыслишь, вьюнош! – похвалил священника Зигфрид. – Если Бернар, доставленный в Фожерен, прямо на суде откажется от своих показаний, то Годэ, как ни крути, сядет в лужу. Придется ему не солоно хлебавши из Лангедока катить. А пока папа и его прихвостни вновь соберутся с силами и найдут еще один подходящий повод, юный Фридрих прибудет в Германию во главе сильного войска, и я со спокойной совестью смогу уйти на покой, посвятив остаток жизни рыцарским турнирам и веселым пирушк… то есть, что я говорю? В смысле, полностью отдав себя служению Господу и матери наше Святой Равноапостольной церкви… А Бернару этому так и передай. Что архиепископ Майнцский своим честным словом обещает. Если он все сделает как положено, то получит от меня доходный фьеф неподалеку от Нюрнберга, пять тысяч серебряных марок и полную защиту от любого преследования. Если захочет, то и имя ему поменяем… А чтобы оградить вас от любых неприятностей, за вами последует Дитрих со своими людьми. После того как ему пришлось уступить савойцам, капитан готов по трупам пойти, но вернуть вас обратно в целости и сохранности. Только вот нужен человечек, который бы связь между вами держал. Есть у тебя такой?

– Как не быть, дядя, – радостно кивнул Карл. – Зигмунд, мой секретарь. Он обязан мне всем, и ради того, чтобы мне угодить, радостно в петлю полезет.

– Кстати, – сказал на прощание фон Алленштайн. – Перстенек-то свой ты лучше сними и спрячь. Не по чину столь дорогая игрушка скромному приходскому кюре. Нашу с тобой родственную связь лучше пока особо никому не показывать, а ты перстенек этот, как я погляжу, денно и нощно носишь…

Карл тронул перстень на своем безымянном пальце и окинул взглядом отряд.

«Обязанный» Зигмунд, за неимением собственной конной или хотя бы ослиной тяги, трясся со слугами на телеге, и уже на подъезде к Марселю представлял собой зрелище жалкое. Даже запертый в клетку Бернар выглядел на его фоне бравым орлом. Встретившись взглядом с Карлом, Монтрезор нахмурился и чуть заметно кивнул, мол, знаю, помню. Не робей, молодой начальник, все сделаем в лучшем виде.

«Вербовка», которую Карл долго не решался начать, состоялась только позавчера в Марселе, и прошла на удивление лихо. Внимательно выслушав священника, пришедшего ближе к ночи под видом желания исповедать свидетеля, «свидетель» тут же увидел неплохой шанс и, немного поторговавшись, согласился на все.

– Этот Годэ уж точно меня в живых не оставит, – флегматично прокомментировал он свой выбор. – А фон Алленштайн, все говорят, человек слова. К тому же под его рукой целое войско. Ну что же, бог не выдаст, свинья не съест…

Солнце клонилось к живописному горизонту, и в поле зрения Карла уже понемногу вырастал город Арль, последнее место ночевки до прибытия в Фожерен. Именно в Арле, по уговору с Дитрихом, будут во время следствия ждать его весточки бравые германские рыцари, готовые сразу сорваться с места и, ворвавшись в пограничное селение, как выразился капитан, «во славу его светлости архиепископа порубать в капусту любую инквизиторско-савойскую мразь»…

Я клирик на службе у Бога, короля и королевы,

Я требую исповедаться и истинно верить,

Любыми средствами очистить и исцелить еретиков,

Сжечь их демонов.

Господь на моей стороне,

Он дружески приглядывает

За каждым моим движением,

Мои методы им одобрены.

Не позволите ли вы мне облегчить вашу печаль?

Позвольте мне провести с вами эту ночь,

Поверьте, все мои методы невинны и безболезненны,

Если только вы случайно не боитесь света.

«The Inquisitor», гр. Kamelot

Карл с тоской вспоминал о прохладной погоде, окружавшей его две недели назад. Глупец, он тогда ругал небо за проливаемые оттуда хляби. Да, грязно, да, мокро. Но зато хоть не жарко! И мухи со слепнями не кружатся серой тучей вокруг. О, тучи! Священник никогда не числил среди своих достоинств склонности к стихосложению, но сегодня он готов был вознести подлинную оду бесформенным защитницам, укрывавшим многострадальную землю от палящих лучей безжалостного Солнца.

Египтяне – язычники, достойные лишь геенны! Надо же, поклоняться треклятой, подлинно горькой звезде!

И пыль, пыль! Не выдержав, Карл догнал авангард савойцев, там хотя бы не приходилось осязать ее на зубах. Ветер, не несущий облегчения, тем не менее принес запах дыма. Не лесного пожара – дыма очага. Едущий рядом Швальбе шумно потянул ноздрями, почесал огрызок уха и выдал вердикт, подтверждающий мысли Карла:

– Мясо подгорает…

– Значит, близко! – отозвался священик.

– Хоть пожрем…

Как ни странно, но за долгий путь Карл не то чтобы сдружился с молчаливым капитаном, по совместительству исполняющим обязанности пыточных дел мастера, но начал с ним общаться, отличая от остальных. Тот оказался совершенно простецким человеком, не испытывающим ни малейшей радости от смежной должности.

– Тут какое дело, отец Карл. Ежели не я, то кто? Остальные-то ведь неумехи. А меня – цверги учили.

Вот на вопрос, каким образом савойец с немецким именем связался со сказочными подземными жителями, Швальбе молчал, лишь многозначительно почесывая ухо.

Запах усилился. Теперь в него вплелся «утонченный» запах навоза. Всем стало ясно, что цель близка. Не прошло и пятнадцати минут, как копыта коней ударили в мостовую Фожерена. Издалека кажущаяся прекрасно выполненной игрушкой, спрятавшейся подальше от городов. Утопающая в яблоневых садах и оливковых рощах, щедро дарующих свои плоды рачительным хозяевам. Увитая виноградными лозами, на которых висят тяжелые грозди, готовые лопнуть от сладчайшего сока, переполняющего прозрачные оболочки…

И навевающая мысли о погосте вблизи. Нет! Повсюду не топорщились из земли оплывшие холмики могил, и на окружающих деревьях не каркало воронье, справляющее поминки по очередному рабу Божьему, ушедшему в последний путь. Но что-то такое витало в окружающих воздусях. Нехорошее и странное.

Не бегали вокруг колонны вездесущие мальчишки, готовые обрушить град не обидных дразнилок на любого, подвернувшегося под их острые языки. Не шмыгали молодки, призывно виляющие перед мужчинами тугими задами. А если и мелькала где-то вдалеке фигура, очертаниями схожая с женской, то укутана была так, будто ее хозяйка решила уподобиться сарацинке. Даже собаки не брехали из-за высоких заборов. На проезжающих глядели только закрытые ставнями окна да редкие старики, молча провожающие всадников тяжелыми взглядами.

Процессия выехала на центральную площадь, не встретив ни единого человека. Карл не услышал приказа, но воины кольцом окружили обоз, не торопясь покидать седла. То ли заранее оговорено было, то ли лишь у него рука тянулась к рукояти кинжала.

Из своего фургона выглянул кардинал, подозвал кинувшегося к нему со всех ног Ансельма. Получив приказание, доминиканец коротко кивнул и отправился на поиски местного сеньора. Повинуясь движению корноухой головы, вместе с монахом двинулись два савойца, не погнушавшихся заранее взвести арбалеты.